Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды
Шрифт:
— Что касается наших художественных публикаций, то романы наших лучших авторов с особым интересом читают прежде всего в кругу семьи. Сейчас мы печатаем сто восемьдесят шестое продолжение романа, в котором рассказывается о борьбе лесников с браконьерами…
Неожиданно он сник. Его запал кончился, он хотел было в конце сказать что-нибудь такое, настоятельно призвать к чему-то, но не вышло, все. Он стоял посреди комнаты, немного оглядываясь по сторонам. Все смотрели на него. На стене возмутительно громко
— Может быть, попробовать, папа? — наконец спросила жена. — А сколько стоит «Вестник»?
Тут Куфальт снова встрепенулся, извлек из кармана блокнот с квитанциями. Деньги перешли из рук в руки. Вежливое «Спасибо вам. Всего доброго».
И Куфальт снова очутился на улице, разбогатев на марку с четвертью. Марка с четвертью за пять минут. Двести пятьдесят адресов. Минимум три часа печатанья на машинке!
Окрыленный, Куфальт двинулся дальше, к малярных дел мастеру Херцогу.
— Сколько у вас? — спросила сидевшая за пишущей машинкой девушка, когда Куфальт часа в четыре влетел в экспедицию.
— Сколько? — повторил вопрос господин Крафт, стоявший в комнате редактора возле стула Фреезе, и внимательно посмотрел Куфальту в лицо.
— Ну? — спросил Фреезе и подмигнул ему.
— Угадайте! — воскликнул Куфальт, бросив шляпу на стол, а папку на стул, чувствуя теперь себя здесь как дома.
И. не дождавшись ответа, сказал:
— Я сегодня обошел маляров. Я решил, господин Крафт, что маляры самое лучшее начало, а завтра займусь обойщиками, шорниками, оформителями витрин…
— Так сколько же? — спросил Крафт.
А Фреезе только смотрел.
— Да, сколько, — всего здесь живет двадцать девять маляров, пятерых не было дома, я загляну к ним в следующий раз. Говорил с двадцатью четырьмя…
— Так сколько же?
— Кстати, обойти двадцати четырех за один день слишком много. С завтрашнего дня возьму не больше пятнадцати. В конце я так устал, что еле языком ворочал. А нужно убедить людей…
— В чем? — спросил Фреезе.
— Ну, в том, что для них лучше подписаться на «Вестник».
— А вы вообще читали «Вестник»? Сегодня вы убедили людей только в том, что вам очень нужны деньги.
— Тоже неплохо, — засмеялся Куфальт, — итак, попробуйте угадать, господа, из двадцати четырех я…
— Значит, шесть, — произнес Крафт, чтобы покончить с этим.
— Покажите-ка ваш блокнот!
— А вот и не шесть! — воскликнул Куфальт, — Девять, вот так! Девять! Девять из двадцати четырех, почти сорок процентов! — Он сиял.
— Девять, — произнес Крафт, — девять, а что, это прилично…
— Девять, — крякнул Фреезе. — За день девять новых подписчиков…
Нащупав под столом бутылку коньяка, он сказал:
— Давайте-ка мы втроем за это… — Он помолчал,
— Дитрих переметнулся к «Другу», — заявил Куфальт. — Он хочет собирать для него подписку.
Все только рассмеялись.
— Именно его им и не хватает! Этого ветрогона, который никогда не сдает деньги и работает только, когда у него пусто в кармане.
— Я и ему всучил подписку, — расхвастался Куфальт. — Он даже заплатил… Дитрих… Воллеквеберштрассе…
— Все вон! — произносит Фреезе, — Сейчас я буду работать. Крафт, прихватите с собой эту бутылку коньяка и вылейте ее в унитаз.
Крафт, ухмыляясь, осторожно и нежно зажал бутылку под мышкой.
— Нет, вы правы. Заприте бутылку в своем письменном столе, может быть, этот хвастунишка завтра даст только двух подписчиков или ни одного.
Фреезе вздохнул и скептически посмотрел поверх пенсне на Куфальга.
— Да, сегодня вечером я играю в карты. Так что можно начать работать завтра. Посмотрим, как пойдет. Одна ласточка погоды не делает. Поставьте-ка бутылку на мой стол, Крафт. От того, что она будет лежать в вашем столе, полнее она не станет. Всего наилучшего, господа.
Некоторые заключенные, выйдя на волю, любят возвращаться в свою тюрьму — в гости, что ли. Когда Куфальт позвонил в двери тюрьмы то в самом деле почувствовал что-то родное, тем более что открыл дверь старший вахмистр Петров, который был родом из Познани.
— Здорово, Куфальт, старина. Вот хорошо, что снова попал к нам сейчас, зимой. Ты под следствием или получил срок…
— Нет-нет, господин старший вахмистр, пока я просто хочу пройти к начальнику.
— А, штаны прохудились на заднице? Или казенных денег захотелось? Начальник даст, начальник все даст. Надзиратели ругаются. А я говорю: «Не мешайте директору, все равно деньги потратят, пропьют, с девками прогуляют или штаны купят. У зека деньги не держатся…»
— А директор у себя?
— Иди к нему, старина. Дорогу ты знаешь. Чего зря ему звонить.
Здесь административное здание тюрьмы, не сама тюрьма, и все равно чувствуешь знакомый запах известки, запах пыли, несмотря на чистоту. Линолеум надраен до зеркального блеска, и страшновато ступать по нему резиновыми каблуками.
Время сейчас тихое, Куфальт нарочно выбрал его, нет вызовов к начальству, нет беготни. Господа надзиратели завтракают. Какое-то мгновение он, прислушиваясь, стоит у двери, но, кажется, у директора никого нет. И он стучит, слышит бодрое «войдите», входит…