Кто-то дает сдачи
Шрифт:
Сольвейг кивнула, и тут хлынули слезы. Она плакала беззвучно.
– Это началось несколько лет назад,- помолчав, сказала Соня.- Мы перестали понимать друг друга. Наверно, попросту выжали один другого. Как вдруг Бенгт изменился, стал очень покладистым. Точно хотел загладить вину. Я решила, что он завел другую женщину. Но смотрела на это сквозь пальцы, ведь что ни говори, когда столько лет, как мы, живешь под одной крышей, прикипаешь друг к другу. И если кто-то сумел вновь сблизить нас, то чем не поступишься. Может, звучит цинично? Но мы же, так
Сольвейг взглянула на нее.
– …если он сам не сделает первого шага,- закончила Соня.- А сделай он этот шаг, я б, наверно, убила его.- Она вздрогнула, сообразив, что сказала, и беззвучно заплакала.- Тогда… жизнь для меня… была бы кончена… если б он ушел. Но теперь я, кажется, понимаю, как сложно и как просто все было…
Соня достала из кармана платок и высморкалась.
– Да,- тихо сказала Сольвейг.- Спасибо, что поверили. Мне так хотелось увидеть его теперь. Мы были друзьями, я очень дорожила этой дружбой, и он мне нравился. Я должна была увидеть его… Вы простите меня за это?
– Нет. Я вам благодарна. Прощать здесь нечего.
– Но…
– У меня такая пустота внутри после всего случившегося, что я не могу ни сердиться, ни обижаться. Мне кажется, что я испытываю к вам благодарность. И в то
же время чувствую себя несчастной.
– Понимаю.
– Нет. Мне грустно, потому что Бенгт изменился не ради меня, а просто из стремления замолить грех.
– Я…- начала Сольвейг. И умолкла.
Соня смотрела на нее в ожидании. Но она молчала.
– Так что же вы хотели сказать?
– Думаю, и не из-за меня.
– Вот как?
– По-моему, он не замаливал грехи. Мне трудно понять и объяснить, но однажды он сказал, что, только встретив меня, понял, как много вы для него значите…
Хольмберг чувствовал себя лишним. Обе эти женщины жили сейчас какой-то своей жизнью, которой он не понимал, и в которой ему не было места.
Соня грустно улыбнулась:
– Не стоит…
– Нет,- перебила Сольвейг.- Я не придумываю оправданий для себя и ничего не приукрашиваю. Он действительно так говорил. А еще говорил, что ему повезло со мной как… с хорошим другом, с которым можно потолковать.- Она тряхнула головой и добавила: - Глупо, наверное.
Соня долго, пристально смотрела на нее.
– Что ж,- сказала она, наконец.- В какой-то мере да. Буэль шумно выдохнула, точно все это время сидела не дыша. Она задремала и от смущения готова была расплакаться.
В прошлую ночь она почти не спала, ни на минуту не отходила от Сони, даже не раздевалась. И теперь чувствовала себя грязной и совершенно разбитой.
Соня коснулась плеча Сольвейг Флорен.
– Меня зовут Соня.
– Спа… спасибо. Сольвейг. Сольвейг Флорен.
– Сольвейг… Мне кажется, мы нужны друг другу именно сейчас… как опора… Ты и я…
Сольвейг несколько раз судорожно сглотнула. Похоже, родилась долгая добрая дружба, подумал Хольмберг.
8
А
– Давай немножко поговорим? Не возражаешь?
– спросил он.
Разговор происходил в ординаторской. Хольмбергу разрешили на время занять эту комнату. Соня кивнула.
– Нет, не возражаю. Как ни странно, после встречи с Сольвейг я воспрянула духом.
– Да что ты?
– Если бы с Бенгтом ничего не случилось, и я встретила ее и узнала… я бы в жизни себя так не повела.
– Угу…
– Встреча с ней словно помогла мне лучше понять Бенгта.
– Н-да,- пробормотал он, не зная, что еще сказать.
– Но тебе, наверное, трудно это понять? Он по-прежнему не знал, что сказать.
– Только ведь в ней наверняка есть что-то такое,- продолжала Соня,- чего я не могла ему дать… странно сознавать это.
Хольмберг хмыкнул. Они помолчали.
– Так вот, Соня. Мне хотелось бы кое о чем тебя спросить.
– Да?
– Видишь ли, между убийством Фрома и покушением на Бенгта существует некая связь. Во-первых, они друг друга знали, а кроме того, в обоих случаях стреляли
одинаковыми пулями, точнее, пластмассовыми.
– Пластмассовыми?
– Да. То есть холостыми патронами.
– Странно…
– Мы тоже так считаем. Мало того, в обоих случаях фигурирует темный «вольво-седан сто сорок четыре». Значит, стрелял один и тот же человек. Слишком уж много сходства, чтобы все эти совпадения оказались случайными и преступников было двое. Но что между ними общего? Почему один и тот же человек стрелял в обоих? Вот что непонятно. Ведь они знали друг друга шапочно.
– Пожалуй,
– Ты не помнишь, возле вашего дома ни разу не появлялся темный «вольво»?
– Нет, не помню.
– Бенгт говорил с тобой об убийстве Фрома?
– Немного. Вчера вечером.
– Ты можешь повторить его слова?
– Он, вернулся домой после восьми… около половины девятого. Точно я не помню. Мы сразу сели ужинать, потому что он проголодался.
Ее пальцы машинально теребили ремешок сумки. Хольмберг пробормотал что-то невразумительное.
– За ужином он кое-что обронил насчет убийства. Сказал, что устал и что все жутко запуталось, прямо каша какая-то… вдобавок убит именно Фром, его знакомый.
– А насколько хорошо они друг друга знали?
– Как тебе сказать… Довольно-таки поверхностно. Я, например, ни разу не видела его жену… Семьями мы не встречались. Фром и Бенгт - знакомые, но не больше… Клубные знакомые, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Да… клубные знакомые…
– Ну вот, вчера вечером сидим мы, разговариваем, тут он и сказал, что Фром не так давно ему звонил и беседа вышла весьма занятная.
Хольмберг с любопытством вскинул брови:
– Правда?