Куда пропали снегири?

Сухинина Наталия Евгеньевна

ЧЕМ ГЛУБЖЕ СКОРБЬ

Так бывает - вы, я думаю, подтвердите. Какая-то случайная строка зацепится за взлохмачен­ную память и никуда не деться от навязчивой мысли: где слышал, откуда знаю? Будешь мучиться, пока не озарит ум яркий лучик спасительного - вспомнил! «Чем глубже скорбь...» Что это, незакон­ченная строка стихов или часть пословицы, основной смысл которой в той, завершающей половине? Не мо­гу вспомнить,

мучаюсь, но не могу...

Мне сказали про них: подруги. Две молодые жен­щины - Елена Романовна Бутова и Людмила Влади­мировна Куканова. Обе - мамы очаровательных де­тей. У Елены два мальчика и девочка, у Людмилы три мальчика. Ничего удивительного, дружат, потому что много общих забот, общих радостей и общих раз­говоров. Сытый голодного не разумеет так, как не разумеет нерожавшая женщина ту, которая дала жизнь ребёнку. Лена высокая, стройная, кроткая улыбка, стрижка, в которой угадываются природ­ные, непослушные кудри, спокойный взгляд. У Люд­милы широко распахнутые глаза, высокий лоб, смо­ляные волосы, вся она - порыв и стремительность. Лена же - сдержанность и тишина.

Людмила пришла выручать подругу. Леночка одна воспитывает троих деток, практически без всякой поддержки, моральной и материальной, бьётся как рыба об лёд, о хлебе насущном печётся ежечасно. А никакого ропота на жизнь, напротив - благодар­ность за самую малость. Как умудряется? Решили встретиться и поговорить. Да услышала о нашем раз­говоре Людмила:

– Можно, и я приду? Лена будет смущаться, много­го может не рассказать. А я дополнять стану. Её жизнь удивительная...

Помощница пришлась кстати. Вряд ли рассказала бы про себя Лена, что была она благополучной краса­вицей, известной ткачихой, активисткой комсомоль­ской. Жизнь - пёстрым рушником под ноги - иди, дер­зай, твори. Да замуж вышла. Для кого эта фраза -начало счастливой жизни, для кого - её конец. Брак оказался неудачным. Муж с первых дней её от себя от­толкнул, а она плакала, хотелось внимания и любви. Кому не хочется?

– Думала, ребёнок растопит его сердце. Но родила одного - умер. Другого - умер. Родился Женя...

Она узнала, доброжелатели оповестили: муж имеет судимость, серьёзную, страшную. Поплакала, да и запретила себе плакать: муж он ей, а значит, будет она с ним жить, сколько суждено. Но суждено было мало. Большими глотками, взахлёб испила она горькую ча­шу нелюбимой жены. Некоторым по маленькому гло­точку на всю жизнь хватает.

Какой страшной была та ночь! Лена берётся расска­зывать, но голос её дрожит, и Люда бросается на вы­ручку:

– За одну ночь её муж совершил пять убийств. Пришли его забирать, а она поверить не могла, что всё это правда.

Ведь даже читать про такое страшно, а когда твой собственный муж...

Увезли. Орск небольшой город, жуткая весть раз­неслась быстро. В камере предварительного заключе­ния запоры надёжные, они укрыли убийцу от людско­го гнева. А Лену?!

– Она не могла выйти на улицу, её проклинали, пле­вали ей в лицо, чёрными пожеланиями награждали её маленького Женю.

– Господи, прости им!
– вдруг перебивает подругу Лена.

Затравленная людской злобой, она впервые входит в храм и покупает шёлковый поясок «Живый в помо­щи». Первый опыт молитвы, первые спасительные слёзы перед иконой. Она заснула глубоко за полночь, только проснулась вдруг оттого, что кто-то склонился над её кроватью. Муж!

–

Не бойся, я женщин не убиваю. Завтра суд, меня увезут, мы никогда уже не увидимся.

Он сбежал, чтобы попрощаться с ней, попросить прощения. Утром его забрали. Высшая мера. Спустя время она получила серый конверт, весь утыканный штампами: «Приговор приведён в исполнение». Кап­ризная птица семейного счастья не выбрала её. Елена Бутова примеривает платье вдовства. Оно пришлось ей впору, старомодного фасона, тусклой расцветки. Её не спросили, нравится ли оно ей. Надела и стала жить. Женечка рос, её дорогой, уже успевший настра­даться Женечка. Теперь она всё чаще ходила в церковь и водила за ручку сына. А ночами её мучили кошмары, ей снились убитые мужем люди, особенно один. С ним было связано так много.

Лена не сполна вкусила материнскую любовь. Мама жила своей жизнью, воспитывала Лену бабушка, ко­торую она до сих пор мамой и зовёт. Одно время мама сошлась с человеком, у которого был маленький сын. Лена - с детства в няньках.

Нянчила младшего брата, возила его в ясли, сама - Дюймовочка, впрягалась в санки. Школу пропускала, когда братик болел, выхаживала. И вот появился ещё один «братик». Маленький мальчик сожителя её ма­мы. Она бросилась и этого мальчика обстирывать, кормить, водить гулять и читать ему книжки. Мальчик вырос. Ему исполнилось четырнадцать лет, когда рука озверевшего убийцы замахнулась на него топором. Он не смог увернуться от удара... Ленин муж убил её «братика». В каком детективном сериале посмеют так безжалостно закрутить сюжет? Она не смогла даже пойти на похороны: злобная толпа её бы растерзала.

Прошло время, вновь очень захотелось семейного счастья. Нерастраченная женская нежность, громадьё планов - теперь-то всё уже будет хорошо... Она выходит замуж по любви, и переполненное высокими чувствами сердце сладко ноет от предсто­ящего материнства. Муж не хотел ребёнка. Поне­многу вставали на ноги: «Давай подождём, надо то купить, надо другое».

Убивать ребёнка, чтобы жить лучше?!

Лена не могла понять, принять эту логику. Убивать ребёнка... Злодей, бывший муж, убил «братика» топо­ром, зверски. А она? Она убьёт братика Жениного? Чем лучше его она, чем хуже её он? Павлик пробивался к Божьему свету упорно. Сквозь нелюбовь отца и страш­ный токсикоз мамы. Пробился. Сейчас ему девять.

А муж стал отлучаться из дома, привозить какие-то вещи, потом вещи исчезали, потом вдруг появлялись страшно большие деньги. Откуда? Зачем? Без ответа оставались вопросы. Потом деньги исчезали, и муж отбирал у неё последнее. Страшная жизнь, замешан­ная на криминале. Срывался на детей. Один раз вы­прашивал у неё последнюю десятку. Она стыдила его, а он вдруг нашёл верный ход добычи дармовых денег:

– Если не дашь, скажу Жене, что я ему не отец.

– Только не это! Только не это...

Мучительной жизнью обернулось её новое замуже­ство. Птица счастья и на этот раз не выбрала её. Даже рождение Лизоньки, долгожданной девочки, не при­несло покоя в их совместную жизнь. Побои, оскорб­ления. Только бы детей не трогал... На суде он плакал, разводиться не хотел. Боялся, что совсем пропадёт один? Жалел детей? Оценил вдруг Лену? Раскаялся? Но их развели и он вскоре исчез из её жизни, «не об­ременял вниманием» детей. Где он теперь, она не зна­ет. Вернее, все эти годы не знала, а теперь знает, чувствует...