Куда пропали снегири?

Сухинина Наталия Евгеньевна

– Все выходные, праздники мы на приходе. А уж будни у нас астраханские. Конечно, дети скучают без отца, но я говорю старшей дочке Оле, что ради Анюты надо потерпеть, смириться.

Семья крепнет общим делом, общими заботами, об­щей любовью. Уметь жертвовать ради любви искус­ство вечное, редчайшее, ценнейшее.

Хорошо, что Рагулины учат этому своих детей.

Пришло время сказать об иконе. Несколько лет я не была в Астрахани, в дорогом мне Казанском храме, где знаю многих прихожан. Но вот привёл Господь. Ступила под высокие храмовые своды и - обмерла. От увиденного чуда. Казанская икона

огромных разме­ров слева от алтаря. Божия Матерь с кротко опущен­ными глазами, благословляющая десница и взыскую­щий взгляд Спасителя. Чем ближе подходила к иконе, тем светлее и радостнее становилось на душе. Было чувство, что икона живая. Ещё минута - и Господь ше­вельнёт указующим перстом, ещё минута - и колых­нётся тёмно-вишнёвая риза Матери Божией. Уже и складки вижу на рукаве Спасителя, уже и звёздочка на хитоне Пречистой Девы засветилась реальным, не­писаным серебром.

– Да она живая...

– Живая, - подтвердил отец Валерий, настоятель Казанского храма.
– Потому что соткана из живой материнской молитвы. Говорят, молитва матери тво­рит чудеса, вот и это чудо сотворено материнским подвигом.

– Кто она, эта удивительная мать?

– Матушка Фотиния Рогулина. Дочка у неё была спасена от слепоты по молитвам к Матери Божьей.

Пришла ко мне: «Батюшка, хочу икону бисером вы­шить для вашего храма. Благословите». Можно ли Божье дело не благословить?

Втайне вышивалась икона. Но прежде чем решить­ся на такую огромную, два метра на метр восемьдесят, трудоёмкую работу, нужны смелость, решительность, и, конечно, упование на помощь Божью. Но было ещё огромное желание послужить Царице Небесной за ис­целение дочки, и именно это желание породило сме­лость и решительность. Казанские иконы на Руси, любимы и почитаемы. Именно перед ними молятся об исцелении больных глаз. Матушке Фотинии не за­быть, как прибежал отец Валерий в больницу к Анеч­ке, как кропил святой водичкой ослабленную бо­лезнью девочку, как читал акафист Казанской иконе, как сама она взмолилась не привыкшим ещё к молит­венным воздыханиям сердцем, прося милости у Зас­тупницы усердной.

Теперь-то можно сказать, дело прошлое. Матушка Фотиния никогда в жизни бисерных икон не вышива­ла, техникой бисероплетения не владела. Всё постига­ла через собственные, не через чужие ошибки. Снача­ла думала, чтобы бисер не скользил, надо нашивать его на ткань плотную, негладкую. Выбрала ситец. По­лучилось плохо, тускло, невыразительно. Теперь-то она знает, что лучше шёлка или парчи ничего не при­думаешь. Небольшая астраханская квартира Рогули­ных превратилась в мастерскую. Огромные пяльцы в два с половиной метра заняли всё место. Негде было пройти, негде было присесть. Повсюду коробочки, ко­робочки, коробочки. С бисером, стеклярусом, камуш­ками, нитками. Не месяц, не два - девять месяцев. Проткнув иголку, надо было обойти вокруг огромных пялец и вытянуть её с обратной стороны. Сотни кило­метров исхожено за девять месяцев. Мне интересно, удивительно и до сих пор непонятно, как можно отва­житься на такой труд одной хрупкой женщине. И я пристаю и пристаю, требуя подробностей:

– Наверное, трудно было совмещать домашние де­ла и вышивание?

– Совмещать?
– матушка Фотиния смотрит на меня с удивлением.
– Нельзя совмещать

такую работу ни с какой другой. Можно оскорбить Божью Матерь сует­ностью, пустословием, мелочностью. Я совмещала вы­шивку только с молитвой. А потому работала по ночам.

– Девять месяцев?
– ахнула я.

А Фотиния вроде как винится, разводит руками, смущённо улыбается:

– Так уж получилось...

Девять месяцев изо дня в день, вернее, из ночи в ночь, рождалась чудная Казанская икона. Именно столько зреет в материнском лоне человеческая жизнь. Матушка Фотиния выстрадала своё «чадо», перетерпела все ошибки и огорчения, возблагодарила за здоровье, а ещё за дарованные силы молиться каж­дый день, каждый час, каждую минуту.

– Я, знаете, как приспособилась? Нанизываю четы­ре бисеринки на иголку и молюсь: «Пресвятая Бого­родица, спаси нас!» Как раз четыре слова. И считать не надо, так всю ночь с молитвой и работаю.

С одиннадцати вечера до пяти утра её рабочий день вышивальщицы. Потом немного вздремнёт, начинает рабочий день хозяйки - стирка, уборка, готовка. По­том дети приходят из школы, разговоры, новости, проверка уроков, подготовка к школе.

Когда я второй раз подошла к иконе в Казанском храме, я уже знала, что только на нимбе Богородицы более тысячи бисерных лепестков и что использована здесь изобретённая самой матушкой техника - двой­ной бисерный слой. Именно объёмное бисерное шитьё и создаёт удивительное впечатление, что икона живая. А ещё знала я уже, что в иконе использованы не нит­ки, а леска.

– Почему леска?

– А чтобы на века! Говорят же святые отцы, что времена грядут непростые. Кто знает, может быть, опять будут гонения на православие. Вдруг придётся икону прятать, вдруг где-то закопать случится. Нитки сгниют, а леска нет.

Умеет она удивлять, матушка Фотиния. Вот и этот ответ меня очень удивил и озадачил, а ещё заставил задуматься, поразмыслить. Любую работу надо де­лать на века. И дерево сажать, и дом строить, и икону, конечно, вышивать. И молиться, само собой, не о сию­минутном, преходящем, временном, а о том, что изме­ряется Божией любовью и благословением. Это и зна­чит - на века.

Лик Божией Матери и Спасителя писан Виктором Павловым. Об этом тоже хочется сказать особо. Ма­тушка Фотиния и Виктор приступили каждый к своему делу и ни разу (!) не видели работы друг друга. Но бисер­ная риза идеально легла на икону, будто кто-то долго и тщательно подгонял одно к другому. Виктор Павлов рассказал мне, что для него работа над Казанской ико­ной тоже была великой радостью. Он хорошо представ­лял себе, что подобной иконы нет не только в Астраха­ни, но и вообще в русской православной церкви.

Приближался престольный праздник храма - Ка­занская. Последние бисеринки крепила к ризе Божией Матери матушка Фотиния, последним взыскательным взглядом иконописца Виктор Павлов всматривался в своё произведение. Никто из прихожан даже не мыс­лил себе, какой подарок ждёт их на престольный праздник. Целый месяц накладывалась риза на икону.

– Приехали на «Волге» и увезли мою работу. В квартире стало непривычно просторно и пусто. Только бисеринки отдельные по дому рассыпаны. Грустно чуть-чуть, но ведь уже завтра Казанскую уви­дят астраханцы.