Куда пропали снегири?

Сухинина Наталия Евгеньевна

А я знаю, что сделаю. Я куплю для встречи Нового года не традиционное шампанское, а бутылку тёмно­красной «Изабеллы». Спрячу её до срока в холодиль­ник, а когда соберутся гости, достану её, ледяную, запотевшую, перелью вино в хрустальный графин и поставлю, торжественно поставлю на новогодний стол.

– Да, - скажу, - мы не будем стрелять в потолок шампанским. Мы осторожно нальём в бокалы терпкое рубиновое вино и будем пить его маленькими неспеш­ными глотками.

От мерцающих на столе свечей вино заискрится, впустит в себя счастливую кутерьму счастливой праздничной ночи.

– Откуда такое чудо?
– спросят гости.

– Мне подарил это вино один старый человек. Он вырастил виноград удивительного

сорта, чтобы радо­вать тех, кого любит. Правда, у этого вина особый, изысканный букет? Оно пахнет солнцем, горами, мо­рем.

– Да уж не сравнить с покупным, - согласятся гос­ти. А мне станет весело.

ИЗ МОЛИТВ СОТКАННАЯ

Обвенчаться? Хорошо бы... Я сошью себе роскош­ное платье к этому дню. Сама смоделирую, сама раскрою, сама отделаю с иголочки.

– И будешь ловить восхищённые взгляды и светить­ся счастьем...

– И буду ловить восхищённые взгляды и светиться счастьем...

Она любила помечтать о венчании, а значит, о платье. Праздники очень украшают нашу жизнь. Так хочется праздников! Когда расписывались с мужем, такой моды не было - венчаться. И он некрещёным жил, да и она не знала, в какую сторону открывается дверь в церкви. А когда всё-таки муж окрестился, к венчанию относились они, как к диковинке, без ко­торой всё-таки можно обойтись, двоих детей нажили, куда теперь под венец? Но человек предполагает, а Бог располагает. Пришло время - встали под венец Дмит­рий и Светлана Рогулины, художник-модельер и на­ладчик швейного оборудования.

– А платье-то, платье?

– Пришлось надеть самое простенькое, розовое, в мелкий цветочек, да и это у соседки одолжила. Об­венчались мы, вышли в садик, купили себе эскимо, едим и молчим. Вот такой получился праздник. Всё не как думалось, а на душе тишина и покой. Благодать.

Я слушаю матушку Фотинию и думаю в который раз о неисповедимых тропинках Божьих, которые стелятся под наши ноги промыслительно, милостиво и мудро. Вот у Рогулиных тоже...

Заболела младшая дочка Анюта. Закрылись у девоч­ки глазки, да так, что даже реснички спрятались под загноившимися веками. Забегали по врачам, бросились к дорогим препаратам - всё без пользы. Девочке ста­новилось хуже, врачи опасались самого страшного -слепоты. Маму с дочкой госпитализировали, девочке сделали надрезы, но загноение только усиливалось. Горькие материнские слёзы в тишине больничной па­латы. Это тогда они были горькими, а теперь опреде­лён им другой термин — промыслительные. Этими горькими тогда слезами призвал Господь к себе дрог­нувшее в беде материнское сердце. Только скорби про­буждают нас от духовной спячки. Она стала молиться, просить Господа. Кто-то подсказал - надо бы причас­тить девочку. Бросилась в Казанский храм к отцу Вале­рию Павлову. Батюшка пришёл сразу же. Покропил святой водичкой палату, помолился, причастил Анюту. Всю ночь пролежала Светлана на пружинной больнич­ной койке, боясь пошевелиться и разбудить впервые спокойно уснувшую дочку. А лишь солнце в окошко глянуло, на цыпочках подошла к детской кроватке. И -дрогнуло от радости сердце: один глазик слегка при­открылся, светлые реснички высвободились из-под тя­жести опухоли. Солнце ещё не добралось до зенита - открылся второй глазик! Анюта весело поглядывала на маму. Слава Тебе, Господи!

Явное чудо способно изменить жизнь. Так и случи­лось в семье Рогулиных. После выздоровления дочки папа принимает решение служить в церкви. Написать «принимает решение» - дело двух секунд. Но нет ни­чего более ответственного и важного, чем претворить эту двухсекундную фразу в жизнь. Дмитрий Рогулин работал наладчиком

импортного швейного оборудо­вания, надо ли говорить, что работа денежная, спрос на хороших наладчиков всегда велик. Но в церкви швейных машин нет, а значит...

– Плотничать умеете?

– Нет.

– Штукатурить?

– Нет.

– Тогда только сторожем, но сами знаете - ко­пейки.

Дмитрий соглашается. Но смирение - самая «высо­кооплачиваемая» добродетель. Церковный сторож Дмитрий Рогулин много читает, беседует со священ­никами, разбирается в насущных вопросах, делает потрясающие открытия в духовной жизни, ужасается собственной слепоте прожитых лет. Вот и опять по­вторюсь, как же всё промыслительно: вместе с от­крывшимися глазками Анюты открылись глаза и её родителей. Скорбь в радость? Так получается. Вскоре он становится алтарником. А через полгода говорит жене самые важные слова:

– Буду священником...

А она радовалась, она ликовала! И муж, церковный сторож и алтарник, многое помог в жизни переосмыс­лить. Сидят в скверике и лижут эскимо молодые муж­чина и женщина. Молчат. Прохожий скользнёт по ним взглядом - ничего особенного. А они молчат о вели­ком. О том, что сегодня венцы церковные навеки сое­динили их жизнь в одну, и эта их одна общая жизнь отныне посвящена Господу.

Благодарное сердце Светланы трепетало. Она хоте­ла сделать что-то хорошее, что-то такое «приличное» подарить в храм в знак благодарности за милости щедрые. Но - простая мебель, обычная посуда, ника­ких драгоценностей-бриллиантов. Взгляд падает на ковёр... Светлана решительно скручивает его и несёт в Покровский собор.

– Почему, зачем, для чего?

– От чистого сердца, примите...

Число астраханских священников вскоре увеличи­лось на одного - отца Димитрия Рогулина. Сразу же стало больше и на одну матушку - Фотинию. Обычно матушки помогают своим мужьям пением на клиросе, регентством. Встала на клирос и Фотиния, но певицы из неё не получилось. Душа просила особого служе­ния, в котором раскрылись бы дарованные Богом та­ланты, нашли применения жаждущие творчества ру­ки. Вскоре они едут на приход в область, небольшой городок Харабали.

– Нас встретили, как родных. На новом месте уст­роиться всегда непросто. А тут как узнали, что при­ехал священник с семьёй, и понесли! Кто таз, кто скатёрку, кто вилки с ложками, кто чайник. Только приму с благодарностью очередной гостинец, на по­роге новый благодетель. Не выдержала я, встала на колени перед очередной бабушкой и заплакала.

Налаживалась приходская жизнь. В храм потяну­лись верующие, матушка взялась вести воскресную школу для местных деток. Конечно, дом на ней, хозяй­ство, дети. Без работы не сидела. Городская, худень­кая «модельерша» делала открытие за открытием. Теперь-то она знает, что уголь бывает трёх видов: оре­шек, звёздочка и зерно. Орешек лучше, он крупнее, ес­ли дрова вместе с орешком - горение ровное и тепло быстрое. Надо только исхитриться вовремя, пока не прогорели дрова, подбросить в печку уголь.

Вот ведь как: освоила хитрости деревенской жизни, а пришлось ей уехать из Харабали. Вернее, не совсем уехать, а делить себя между Астраханью и приходом мужа. Бог располагает... Пришло Анечке время идти в школу. После перенесённой тяжёлой болезни глазки её ослабли, врачи настоятельно требовали, чтобы она училась в школе для слабовидящих детей. Такая шко­ла только одна в области - в Астрахани. Когда Фоти­ния пыталась объяснить врачам, что она жена священ­ника и её место рядом с ним на приходе, они не очень вникали в её проблемы, а пригрозили, что если она от­даст своего больного ребёнка в обычную школу в Ха­рабали, они подадут на неё в суд. Долго думали-гада­ли, как поступить. И отец Димитрий благословляет свою матушку пока пожить в Астрахани, чтобы дочка могла учиться в спецшколе.