Кухтик, или История одной аномалии

Заворотный Валерий

– Это верно, - согласился Елка.
– Кадры терять нельзя. Я вот своих помощников подсократил малость, так для каждого по комитету создать велел. И ты создай.

– Ну, если так...
– отозвался Степаныч.

Елка понял, что сморозил что-то не то.

– Ладно, - сказал он, снова ощутив непреодолимое желание заснуть. Ступай пока. Потом договорим. День сегодня тяжелый... Иди...

Как только за Степанычем захлопнулась дверь, Большая Елка сгреб в кучу несколько папок и уронил на них голову. Навалившись грудью на

стол, он случайно нажал одну из многочисленных кнопок.

Пискнул тихий гудок, и в ту же секунду на пороге возник Старший Охранник. Увидев спящего Елку, Охранник на цыпочках приблизился к нему и встал рядом.

– М-мэ-э-э...
– промычал Елка, с великим трудом поднимая голову. Т-т-ты?

– Я, я, - успокоил его Охранник.
– Не извольте беспокоиться.

– М-м-мне это... мне еще... газеты просмотреть...
– Большая Елка ткнул в пачку газет, лежавшую на краю стола.

– А вот газетки читать не надо, - сказал Охранник.
– В газетках гадости пишут.

Он осторожно взял Елку за плечи и снова опустил его голову на папки с бумагами.

– Я... это... мне... это... мне надо...
– забормотал Елка, проваливаясь в сон.

– Не извольте беспокоиться. Все сделаем-с!
– шепотом произнес Старший Охранник.

На тумбе рядом с Елкиным столом часто замигала красная лампочка. Охранник молниеносным движением снял трубку одного из десяти телефонов и поднес её к уху.

– Слушаю, - сказал он.
– Нет... Президент сейчас не может... Я - за него...

Елка спал, и ему снился заросший вереском сосновый бор. Под огромным стволом сосны, завалившись на бок, храпел могучий бурый медведь. Лохматая шкура его мерно вздымалась от храпа.

"Хорошо тебе, косолапый, - с завистью прошептал во сне Елка.
– Спишь себе, понимаешь. И на все-то тебе, понимаешь, наплевать..."

* * *

На-пле-вать! А мне на-пле-вать!..
– услышал Кухтик где-то совсем близко и открыл глаза.

– Мне на это дело наплевать. Пущай деньги плотют, засранцы, продолжал чей-то голос.

Кухтик повернулся и увидел сидевших рядом с ним на садовой скамейке двух мужчин в расстегнутых грязных фуфайках.

– Это ж надо! Третий месяц не выдают, - произнес один из сидящих. Совсем оборзели, гады. Хрен ли мне с того, что у них, вишь ли, продукцию никто не берет. Я у станка откорячился, ты мне мое отдай. Директор, морда, сам-то в карман по мильону в месяц кладет. Машка с бухгалтерии рассказывала. Наплодил жулья кругом. Аренда-шмаренда там всякая. Сидят, деньгу втихаря качают. А в цехе деталей готовых по углам навалено. Так он же, падла, опять за свое: не берут, мол, не берут... Раньше брали небось!

– Да, - подтвердил его собеседник.
– На швейке и того хуже. Сырья у них ни хрена нету. С зимы стоят. Бабы вон на демонстрацию идти собрались. А уж их если раскочегаришь...

– Фигня все, - сказал первый.
– С местных что возьмешь?

Надо в столицу ехать, министрам этим стекла повышибать. Всю страну развалили, сволочи.

– Эт точно, - кивнул второй.

Кухтик поднялся со скамейки и, протирая заспанные глаза, пошел по пыльной улице, покрытой россыпью первых осенних листьев. Отработав целую неделю в подсобке какой-то очередной фирмы, он к воскресенью выматывался так, что часто засыпал там, где садился. Вот и сегодня, выйдя из дома и дошагав без всякой цели до окраины города, он присел на скамейку и тут же задремал.

В Лукичевске стояла на редкость теплая осень. Кухтик шел по выщербленному асфальту улицы, которая незаметно превратилась в грунтовую дорогу, ведущую к тенистой роще. Деревья, вскоре окружившие его, ещё не были тронуты желтизной. Кухтик шел, глядя себе под ноги. Вдруг дорога резко свернула вбок. Он поднял голову и увидел стоявший прямо в лесу большой дом из красного кирпича. Блестящая островерхая крыша возвышалась над входом. Кухтик решил подойти поближе, дошел почти до самого крыльца, выложенного розовым камнем, как неожиданно откуда-то из-за дома появились два милиционера. Те самые - толстый и тощий.

– Куда?
– насупясь, произнес толстый.

– Я... а что?..
– пробормотал Кухтик.

Тощий жестом указал ему на дорогу. Не успел Кухтик повернуть обратно, как дверь в доме открылась и на розовые ступеньки вышла женщина в длинном платье.

– Вы к кому?
– спросила хозяйка.

Что-то знакомое, давным-давно слышанное почудилось Кухтику в её голосе. Он взглянул в лицо женщины, и уши его запылали. Прянично-селедочный запах, прилетевший невесть откуда, из глубины памяти, смешался с запахом хвои.

– Так к кому вы?
– повторила хозяйка дома.

Он стоял, втянув голову в плечи, и не мог пошевелиться. Женщина в длинном платье спустилась чуть ниже, пристально посмотрела на него и подняла брови:

– Это что, ты?

– Йя...
– прошептал Кухтик одними губами.

Толстый милиционер кашлянул и обернулся к хозяйке. Та, не глядя, махнула ему рукой, и оба охранника мгновенно скрылись за кирпичным углом.

– Ты откуда взялся?
– спросила Она, подойдя почти вплотную.

– Ну... я... оттуда...
– Кухтик показал пальцем куда-то вбок.

Она оглядела его с головы до ног, потом, секунду подумав, взяла за рукав.

– Может, зайдешь?

Пот выступил у него на лбу.

– А... ты что?.. Ты... здесь живешь?
– запинаясь, спросил он.

– Здесь, здесь, - сказала Она.
– Пошли...

Такой дом он видел только однажды - в фильме по телевизору. Кухтик сидел на широком диване, покрытом чем-то шелковистым и мягким. В дрожащих руках он сжимал стакан, в котором высвечивалась золотистая жидкость и плавали маленькие кусочки льда. Отпечатки его потных пальцев покрывали стекло.