Кухтик, или История одной аномалии

Заворотный Валерий

Но сейчас времени на размышления не оставалось. Сейчас в одночасье могло рухнуть, могло развалиться все - и его дело, и его власть.

Большая Елка тер лоб ладонью и слышал, как сзади надрывается в телевизоре чей-то голос. Обернувшись, он посмотрел на экран. Там, размахивая флагами и палками, бушевала толпа.

"Все!" - сказал он самому себе и потянулся к длинному ряду кнопок на переговорном устройстве...

Через пятнадцать минут перед Елкой стоял Главный Судья Центральной провинции.

– Кончать

надо все это!
– Елка кивнул в сторону телевизора.
– Или я, или Совет!.. Кончать надо... Все!

Он с трудом удержался, чтобы не сорваться на крик.

– Послушайте...
– Судья стоял, потупившись, разглядывая ковер под ногами.
– Может, не надо так? Может, как-то по-другому решить?

– Как по-другому?
– взъярился Елка.

– Ну, может, вот выборы эти... Может, пусть вас всех заново изберут?

– Кого - всех?

– Ну, и Совет, и вас... Может, вы сейчас вместе уйдете, а жители потом снова выберут, кого захотят?

– Что значит - снова?
– Глаза Елки налились кровью.
– А если они не того выберут?.. Если - кого из этих? Вон из тех...

Он снова ткнул в телевизор.

– ... из тех, кто им дубины раздал?

– Ну, значит...
– Судья замолчал, не договорив.

– Да ты понимаешь, что начнется?!
– Елка был вне себя от гнева.
– Это ж новое поделение начнется! По-де-ле-ние!!

– А... если народ хочет... поделения?
– тихо спросил Главный Судья.

– Да не выдержит он ещё одно поделение! Не выдержит!!
– заорал Елка.

– А как же демократия?
– спросил Судья ещё тише.

– Какая демократия?!

Елка обхватил голову руками. Мысли его окончательно перепутались.

– Демократия...
– повторил Судья.
– Ведь вы...

– Да хрен с ней, с демократией!
– закричал Елка.
– Хрен с ней! Пусть я не демократ, понимаешь. А эти вот что, демократы?!

Большая Елка подскочил к телевизору, с силой ударил по нему рукой.

– Да нельзя так, - произнес Судья.
– Нельзя... Не простят вас потом...

– Не простят?.. Не простят, говоришь?.. Ну и хрен с ним!.. Бог простит!

Елка метнулся к столу, схватил телефонную трубку и прокричал в нее:

– Министра обороны ко мне! Немедленно!

* * *

В лукичевском небе светили тусклые звезды. В Кухтикиной комнате за столом сидели Колька и Надькин отец. Сам хозяин примостился рядом на табуретке. Бутылка с вредной жидкостью стояла посреди стола в окружении трех тарелок. На тарелках лежали вареные картофелины. Открытая банка тушенки украшала незатейливый натюрморт.

– ...и вот, понимаешь, на помойке-то нашей эта хреновина и прячется, вещал Надькин отец, размахивая руками.
– А откуда взялась - неведомо.

– Да слышали уже...
– вяло отозвался Колька, ковыряя картофелину.

– Ты слышал, а я видел, - возбужденно прошептал Надькин отец.
– Там

чо делается, знаешь? Там это, значит... Там кто мимо пройдет, тот вроде как в круге каком завертится. Точно! Сам раз попал... Идешь, значит, идешь. Вроде как вперед топаешь. А она, стерва, тебя по кругу водит. Ага... Час может водить, а то и больше. Ну, натурально!.. Главное, тебе-то чудится, что прямо держишь. И добро бы по пьяни. А то у меня же с утра росинки во рту не было. Чтоб я сдох!.. Ну, думал, кранты!.. Битый час водила, зараза. И со всеми так. Не веришь?

– Масоны все, - лениво сообщил Колька.
– Их работа.

– Масоны, масоны...
– проворчал Надькин отец.
– Нет там, на хрен, никаких твоих масонов. Ни фига там нет. Кусты одни. Но только, говорят, исходит от неё что-то. От помойки этой. Погань какая-то.

– Один бес. Все равно - они, - сказал Колька и, тяжело подняв голову, оборотился к Кухтику: - Ты вот что, ушастый. Ты давай к нам записывайся. Бить их, гадов, будем... И чернозадых. И дерьмо-кратов этих... И краснозадых - тоже.

– Ты красных не трожь!
– стукнул по столу Надькин отец.

– Ладно, ладно, - произнес Колька заплетающимся языком.
– Не шуми. А дерьмократам все одно крышка. Вон - слышь...

Он указал пальцем на стену. Через стенку из соседней комнаты доносились неясные звуки.

– Не глухой. Слышу... А чо у тя там? Радио, что ли?
– проворчал Надькин отец.

– Как чо?
– Колька отвалился от стола.
– Махаловка там. По телику весь день гоняют. Ирка моя все не ложится, смотрит. Наши в столице власть берут. Хошь глянуть?

Колька, шатаясь, поднялся со стула. Встал и Надькин отец. Они двинулись в коридор. Кухтик доел картофелину и поплелся следом.

Сквозь дверной проем Колькиной комнаты виднелся мерцающий экран телевизора. Показывали столицу. Над широкой, освещенной огнями улицей висел густой сизый дым. В дыму, медленно перемещаясь, двигались темные пятна.

Что-то знакомое почудилось Кухтику в этой картине. Он вытянул шею и вгляделся в экран.

Тяжелые, неуклюжие машины, урча, ползли по асфальтовой полосе.

В город входили танки.

IV

Большой голубой шар накренился, подставил лучам желтой звезды верхнюю свою половину, и на шестую часть суши пришла весна.

Весеннее солнце съело грязные сугробы, покрывавшие улицы городов Кухтиковой страны, растопило толстый лед на озерах и реках, теплые лучи заскользили с юга на север и добрались до столицы.

Вслед за теплом появились певчие птицы, расселись на ещё голых деревьях, на карнизах столичных домов, на высокой кирпичной стене, окружавшей Главный дворец столицы. Весна делала их веселыми и беспечными. Одна из пичужек осмелела настолько, что перелетела стену, вспорхнула на верхушку самого большого дерева, проскакала по ветке и заглянула в ближайшее окно дворца.