Кукла в чужих руках
Шрифт:
— Да с того! Во, глянь! — тетя Оля махнула на телевизор вилкой и потрясла ею как указкой. — Каждый! Каждый разведен! А остальные — гомосексуалисты, — грустно заключила она.
— Девочки! Открываем шампанское! Надо успеть загадать желание! — Тетя Света снова схватилась за бутылку. — Не открывается! У тебя в соседях мужики есть?
— Говорят же тебе, Светик, нету их, мужиков-то! — снова встряла тетя Оля.
Мама покачала головой, и тетя Света энергичнее затрясла бутылкой. Через несколько мгновений раздался оглушительный хлопок, все трио радостно завизжало, а поток белой пены с шипением выплеснулся из горлышка, заливая
— Соня, тебе налить? — Татуированная рука застыла над пустым бокалом. — Надюша, девочка пьет?
— Девочка пьет? — глядя на меня, спросила мама.
Я подставила бокал:
— Девочка пьет!
Часы пробили двенадцать, в нос, щекоча, ударили пузырьки, во рту появился кисло-сладкий привкус. А ощущения праздника так и не появилось. Я сидела, таращилась в телевизор, где надоевшие всем личности радостно поздравляли друг друга, и чувствовала себя ужасно одинокой. Даже больше, чем в те периоды, когда мама пропадала из моей жизни.
— Нет, у Сонечки мальчика нет! — вдруг выбил меня из задумчивого созерцания мамин возглас. — Ей это ни к чему, она учится и еще в художке занимается! — Мама облокотилась на стол и с умилением разглядывала меня.
Чтобы прекратить эти дурацкие обсуждения моей личной жизни, я готова была согласиться со всем, что она скажет.
— Такая хорошенькая, и нет парня? — удивилась тетя Света.
— И правильно! — обрадовалась тетя Оля. — Ну их, этих мужиков! Одни неприятности. Ты им всю душу наизнанку, а они тебя с грязью смешивают!
— Да ну что вы, девочки! — мама засмеялась. — Не надо это Соньке! Она — пацанка совсем! Какой мальчишка на нее посмотрит?
И тут я передумала соглашаться.
— Есть у меня парень!
Мама удивленно вздернула брови:
— Ты Кирилла имеешь в виду?
— А вот и нет! — Я в шутку показала ей язык.
— Не придумывай, Сонька! — Мама небрежно отмахнулась и потянулась за селедкой под шубой.
— Что за Кирилл? — Тетя Света закинула мне руку на плечо. — Колись давай!
— Кира — сосед наш. А моего Миша зовут.
Мама изумленно повернулась, селедка осталась нетронутой.
— Покажи матери потенциального зятя! — захохотала тетя Света, и ее асимметрично стриженные пряди защекотали мне щеку. — Есть у тебя фотки?
— Так — нет, а в инстаграме сейчас гляну, должны быть.
Я высвободилась из ее объятий и достала телефон. Зашла в инсту и открыла Мишин профиль. Увидев, что на экране появилась фотография, тетя Света бесцеремонно выдернула у меня из рук телефон и принялась пролистывать снимки. Пришлось заглядывать через ее плечо. На последних выложенных фотографиях Миша стоял на пляже, у его ног лазурью светилось море, за спиной плыли облака. Я попыталась забрать телефон, но не очень старалась, потому что гордилась своим бойфрендом и была не прочь похвастаться им. Тетя Света восхитилась:
— Божечки! Надя! У твоей девчонки парень — красавчик! Аполлон Бельведерский!
Оттеснив меня, они все втроем склонились над экраном, и оставалось только ждать, когда они налюбуются, закончат прикалываться и вернут телефон. Они отпускали шуточки, смеялись и вдруг резко замолчали.
— А это кто? Его бывшая, что ли?
Меня словно током ударило. Я подскочила и уставилась на снимок, о котором говорила тетя Света.
Фотография была сделана в последний учебный день, когда был тот злополучный концерт, с которого я убежала. Компания, запечатленная
— Нет. — Я хрипло откашлялась. Горло отозвалось тысячью вонзившихся ножей. — Это одноклассники. Все из одной школы.
— А-а, понятно, — протянула тетя Света и покорно вернула телефон.
Забрав аппарат, на негнущихся ногах я скрылась за шкафом.
— Я же говорила, что все мужики сволочи! — донесся до меня сдавленный шепот тети Оли.
Лицом в подушку я упала на кровать. Мир перевернулся, и жизнь разлетелась на мелкие клочки.
Глава 26. Он вернулся — я ушла. Ой, нет, это он ушел…
Не знаю, как я пережила оставшуюся до его возвращения неделю, помню только горячечные сны, в которых Савельев то целовал меня, то отталкивал. Я заглядывала в его ледяные антрацитовые глаза, растворялась в них, а потом летела сквозь звон разбитого стекла и падала на твердый асфальт.
В реальности я, ненавидя себя за жалкое положение, писала ему сообщения. Каждый день. Все они были примерно такие: «Привет! Как дела? Я скучаю
Сначала он отвечал мне какой-то подбадривающей чушью, но с каждым днем все реже и реже, а потом и вовсе перестал. Я продолжала писать и тихо себя ненавидела за то, что унижаюсь, но ничего не могла поделать. Чем дольше он молчал, тем больше мне хотелось получить ответ.
Маме я старалась не выдать своего тревожного состояния, но мне становилось все хуже и хуже. Она списывала мою вялость, отсутствие аппетита и чуткий сон на последствия гриппа. Но наконец выходные дни закончились, и она благополучно упорхнула к своему ненаглядному Игорю. И я снова осталась одна. Кирюха по-прежнему избегал меня, Юльке я не звонила, помня ее настойчивую просьбу не вмешиваться в их жизнь.
На мои звонки Миша не отвечал, но у меня имелись подозрения, что он уже вернулся. И я решилась увидеться лично и выяснить, почему он так со мной поступает. Пускай это унизительно, но меня неудержимо тянуло к нему — тоненькая как паутинка надежда привязывала крепче стального троса, и плевать, как я буду выглядеть в его глазах!
— Здрасте, — приготовившись к длительной осаде, я склонилась к окошку консьержки. — Мне в седьмую квартиру, меня ждут.
— Да-да, конечно, — неожиданно быстро сдалась она и приглашающе махнула в сторону лифта. — Передайте там, чтоб не очень шумели! Соседи пока не жаловались, но я что, не понимаю, что ли, чем дело кончится? Молодежь!