Купидон с топором
Шрифт:
— Хорошо, а ты домой скоро? — Аня поднимает на меня оценивающий взгляд и, не скрывая улыбки, выдает то, чего я от нее подсознательно ждал.
— Не скоро, мы решили тут задержаться на неопределенный срок, успокой там папу. Я позвоню. Все, целую, мамочка, — Аня быстро скидывает звонок и откидывает телефон в сторону.
Глава 25
— Я устала, — откидывается на спину, тяжело выдыхая, словно не по телефону говорила, а мешки таскала.
— От чего? От вранья?
— В смысле?
— В прямом.
— А что такого? Человека надо успокоить, у него тик, что я забеременею. Он, конечно, в этом не признается, но я-то знаю, что он боится повторения с моей старшей сестрой.
— А с этой что не так?
— Все так, эта та, которая психологичка, ну психолог.
— И? — ложусь рядом, слегка позабыв о тесных джинсах.
— А она забеременела в восемнадцать, ну и там страдашки начались всякие, правда все закончилось благополучно, но папа все равно не хочет повторения.
— Тебе двадцать один, какие, мать твою, повторения?
— Не трогай мою маму. Обыкновенные повторения. Возраст не имеет значения, папа же не самой беременности боится, а то, что за этим может последовать.
— А что за этим может последовать?
— Рождение очередной девочки, — со смешком произносит Аня. — Шутка. Хотя, отчасти шутка. В общем, он, как и любой хороший папа, хочет, чтобы его дочь не страдала. Это же так очевидно. Ой, тебе не понять, у тебя сын.
— А у тебя прям сто дочерей, мать героиня Анна Стрельничиховна.
— Прекрати, — заносит руку и легонько бьет меня в грудь, от чего я тут же ложусь на спину. — Илья? Можно вопрос?
— Давай?
— А ты сильно на меня обижаешься? — нависает надо мной, касаясь волосами моей груди.
— Нет. По шкале от нуля до десяти, на четверку, — Аня тяжело вздыхает, а мне становится смешно от ее какого-то детского расстройства. Вот только, когда она кладет руку мне на грудь, снова не смешно. — Да не переживай ты так, все нормально, только вот не надо водить пальцем, там, где водишь. Я не железный.
— Ладно, не буду. Илья?
— Что опять?
— А расскажи мне о себе, ведь я так ничего и не знаю. Тупые догадки, на которые ты толком не отвечаешь.
— Спрашивай. Только давай не о бывших.
— Пфф… Так это самое интересное. Ладно, ладно, ну скажи хотя бы кто у тебя остался из родственников? Или совсем никого? — осторожно спрашивает Аня, словно боится услышать ответ.
— К сожалению, остались. Двоюродный братец-владелец автомастерской, который промышляет воровством автомобилей, в частности твоего желтопузика, и наша сумасшедшая бабка, которую я на дух не переношу, но которая упорно любит этого самого братца и ни за что не даст в обиду этого гопника. Пожалуй, больше никого. Понравилась правда? Или уже пятки намылила?
— Не понравилась, но мылить их не буду. Поскользнусь же и голову себе еще раз разобью. А почему…
— Потому что просто не хочу его сдавать и брать на себя гнев сумасшедшей бабули. Я вообще не имею с ним никаких дел и, если бы не ты, я бы вообще туда не заявился и сто лет не видал этого придурка.
— Ясно.
— Точно, и ты не вздумай. Твоя машина уже готова и стоит в прекрасном виде.
— Илья? — вновь начинает Аня с характерной интонацией. — А ты не собираешься возвращаться в город?
— Нет, — резче, чем надо ответил я, на что Аня сразу сникла, правда достаточно быстро пришла в себя, когда вопросы начал задавать я.
***
Проболтав еще около часа, и так не узнав ответы на интересующие меня на вопросы, я поняла две вещи: во-первых, Купидонов самый скрытный из всех, кого я знаю и его фиг расколешь, а, во-вторых, пожалуй, хорошо, что дальше стянутых трусов не дошло. Пока все о нем не узнаю-ничего не будет. Знать его любимые блюда, дату рождения и прочие мелочи, конечно, приятно и важно, но все же это не совсем то, чего бы мне хотелось. Хотя, возможно я ошибаюсь, и дальше я сама первая сдамся, не услышав ничего. Одно радует точно-он отходчив. Другой бы поди уже прихлопнул, распалила и в кусты, нет, этот терпит и кажется даже добрым.
— Нам пора спать, ты уже носом клюешь.
— Не клюю.
— Клюешь, — встает с сена и тянет меня на себя. Давай, возьми меня на ручки, мысленно прошу я, и Илья, как ни странно, это делает.
— Это чтобы я занозу не подцепила?
— Это типа потому что у тебя нога болит. Или уже не болит? — открывает дверь сарая ногой и ступает в абсолютно темный двор.
— Блин, я забыла, что она должна болеть. Но однозначно болит, вот прям сейчас кольнуло в щиколотке.
— Ну да, я так и подумал, — чувствую, как Илья улыбается, но в ответ ничего не произношу. — Кстати, ты когда упала, сказала, что болит левая нога, а лечили мы тебе правую.
— У тебя память плохая.
— Точно?
— Однозначно, — ставит меня на порог дома и включает свет. — По лестнице я так понимаю мне самой подниматься? — шепчу я, рассматривая его руки. И вот эти лапищи трогали меня. И все-таки мне это нравится.
— Правильно понимаешь. Ты, кажется, хотела завтра посмотреть на то, как кормят животных и прочее, тогда иди спать, нам скоро вставать.
— А ты?
— А у меня есть важное дело.
— Ночью?
— Да. Спокойной ночи, Аня.
— Спокойной, — сам тянется ко мне, едва прикасаясь к моим губам. А мне почему-то от этого мимолетного поцелуя становится необъяснимо хорошо. Ведь это похоже на отношения и на утро никто не соскочит. Да, однозначно мне это нравится.
Тихонько иду к лестнице и, не оборачиваясь, поднимаюсь наверх. Плюхаюсь на кровать и тут же засыпаю сладким сном.
Казалось бы, в пять утра невозможно чувствовать себя бодрой, учитывая, то во сколько я легла, но нет, проснулась я в прекрасном расположении духа и безумно отдохнувшей. Со скоростью света переоделась в простые джинсы с футболкой, расчесала волосы, оставив их распущенными, вовремя распознав, что именно такими они нравятся Илье, и спустилась вниз, где неизменно меня встретили двое белоснежных мишек.