Курсант: Назад в СССР 14
Шрифт:
— Ну что за дела? — раздувал пухлые щеки криминалист Катков. — Могли бы и месяцок подождать, никуда бы потеряшки не делись, раз они такие давние.
Света напряглась, уже в уме прикидывая отпуск на осень. Погодин сосредоточенно посмотрел на телефонограмму.
— И что, только сейчас спохватились? — спросил я. — Где же они раньше были?
Горохов усмехнулся, одарив меня долгим взглядом.
— Ну, ты сам подумай, Андрей Григорьевич. Когда у нас спохватываются? Вот, правильно. Только когда на имя Генерального секретаря приходит письмо, да?
— Опять? — присвистнул Федя. — Да у нас уже
— Федор! — осадил его Горохов, цокнув языком. — Ты бы хоть раз подумал, прежде чем что-то ляпнуть. Ильича-то хоть не трожь, правильный был мужик, не то что этот сейчас, чую, доведет страну…
Последние слова он пробормотал себе под нос, и никто, кроме меня, их толком не расслышал. Я, как обычно, стоял ближе всех к шефу, поэтому уловил каждую букву. Федя виновато замолк, глядя в пол.
— Значит, жалоба? — уточнила Света.
— Именно, — кивнул Горохов, скривив лицо, словно только что откусил кислого лимона. — Письмо написала учительница. Прямо на имя самого Горбачёва. Мол, местные власти бездействуют, милиция в носу ковыряется, а люди исчезают.
Он почти беззвучно сказал «тьфу» в сторону, будто сам вкус этих слов был ему противен.
— Конечно, письмо бы спустили обратно в область, чтоб кто-то из местных чиновников его подшил, так сказать, в дальний ящик, но нет… Наш дорогой Михаил Сергеевич решил показать себя в выгодном свете. Какой он, понимаешь, чуткий, всевидящий руководитель, мол, даже простые граждане могут до него достучаться. Вот и поручили нам теперь это дело. Вернее, даже не дело, а чёрт знает что. Оно, скорее всего, вообще не возбуждено, а есть отдельные, не связанные между собой материалы о без вести пропавших. И далеко не по всем этим случаям заведены дела, — Горохов нахмурился, пробормотал что-то себе под нос, потом выдохнул: — Да что там. Бардак, а разгребать его нам. Перестройка, мать их так…
— Так. Кто именно исчезает? — уточнил Катков.
— Копия письма учительницы ещё не дошла, но, судя по имеющейся информации, пропавшие — далеко не почётные жители области. Какие-то… я бы даже сказал, маргиналы, Алексей. Люди без семьи, без связей. Алкоголики, рабочие-одиночки, бывшие заключённые. В общем, те, кого искать никто особо и не будет. Кому они нужны, кроме нас?
Шеф говорил спокойно, но в голосе его так и сквозил скепсис. Видно, он и сам не слишком верит в криминальный характер исчезновений. Ну потерялись и потерялись. Перекати-поле, ни родины, ни флага, для таких раствориться на просторах Союза — раз плюнуть. Кто-то спился и канул в небытие, кто-то махнул в другую область, кто-то сгинул в заброшенной хибаре. Не исключено, что через пару лет всплывут где-нибудь. Или не всплывут.
Вопрос в другом — почему этим заинтересовались в Москве?
— Ага, и за столько лет ни одного трупа? — заметила Света, глядя на телефонограмму.
— Именно, — кивнул Горохов. — Ни тел, ни следов. Просто исчезли — и всё.
Я постучал пальцами по столу.
— МВД РСФСР проверяло?
— Нет, — ответил он. — Никого туда не отправляли, сразу вот, видишь, с козырей решили зайти, нас снарядить. А это всё куда? Растуды в качель? — Горохов, процитировав Ильфа и Петрова, махнул рукой на папки с томами дела.
—
— Нижний, — хмыкнул следователь. — Но, как говорится, хрен редьки не слаще…
Все окончательно поняли: лето накрылось. Работать придётся без остановки, и никакого тебе отпуска, никакого моря. Я снова представил ведомственный санаторий, белоснежные корпуса на фоне волн, и вздохнул, прощаясь с этими мечтами на пока. Ну, значит, не судьба.
— Слушайте, а давайте я туда смотаюсь первым? — предложил я. — Гляну, что к чему.
Горохов посмотрел на меня с лёгким удивлением. И одновременно с надеждой.
— А что? — продолжил я. — Оперативное сопровождение Федя здесь легко потянет, фигуранты по грузинскому делу у нас под арестом, никто никуда не денется. Документы под охраной, — я кивнул на дверь гостиничного номера, за которой дежурили наши московские постовые. — Так что я свободен. Могу раньше начать наводить оперативные позиции, прощупать почву. Может, информация вообще не подтвердится, и этот Лесовск тогда нам не сдался.
— Андрей Григорьевич дело говорит, — довольно крякнул Горохов, а коллеги, явно благодарные за шанс не мчаться в глушь, сломя голову, дружно закивали.
И только Света надула губки. Она не привыкла, что её муж отдельно от жены по командировкам мотается. Но спорить не стала — понимала, что под угрозой не только наша с ней поездка в Крым, а летний отпуск для всей нашей дружной команды.
— А! Андрей Григорьевич, ты поедешь туда, — шеф подскочил и стал ходить взад-вперед, утыкаясь то в гостиничный встроенный шкаф, то в свою кровать, а мы чуть посторонились к стеночке, знали, что от ходьбы у Никиты Егоровича полушария лучше работают, видимо, кровь от ног разгонялась и к голове шла усиленно. — Оформим на тебя командировку, как на проверяющего… Ага… Мол, нужно проверить информацию, то да сё… Отличная идея, товарищ майор! Хе…
— Сделаем, Никита Егорович, — подбодрил я шефа.
— Так… Выясни, действительно ли там есть, чем нам заняться. Если правда творится что-то неладное — звони, здесь закончим, приедем и разберёмся. Если нет — разруливай там всё на месте, пиши рапорт и подробную докладную да и возвращайся в Москву. Надеюсь, мы тоже скоро в столице будем.
Я задумчиво вздохнул, потёр переносицу.
— Никита Егорович, а если это реально серьёзно? В этом подлеске.
— Ты человек умный, Андрей Григорьевич. Лучший в своём деле. Потому тебя туда и отправляю. Если это пустяк — ты разберёшься быстрее, чем я бумагу с подписью составлю. Если там что-то серьёзное — мы подтянемся и дожмём как надо. Как раньше… Но надеюсь, что это письмо писала полоумная. Хоть и учительница, но полоумная.
А в моей голове уже начала складываться картина. Город на болотах, пропавшие люди, жалоба на имя Горбачёва, как крик души…
— А если это какая-то местная самодеятельность? — тихо сказала Света. — Может, местные власти что-то замалчивают.
— Ну так закроем дело и уедем, — пожал плечами Горохов. — Но чую я, что эта вся бодяга с Нижним Лесовском выеденного яйца не стоит.
Я усмехнулся.
— Чуйка у вас, Никита Егорович, как правило, не подводит.
Он криво улыбнулся.