Курсант: Назад в СССР 14
Шрифт:
Я скользнул по нему взглядом.
— Да? Это какие?
— А вы разве не в курсе? Обязательный госзаказ сократили на треть. Почти везде так. Теперь комбинат может работать на хозрасчёте и часть продукции реализовывать по рыночным ценам, — с довольным видом пояснил тот.
— То есть поднимать цены?
— Именно.
— Директор фабрики — кто? — спросил я будто бы из любопытства, на самом деле про директора я тоже кое-что узнал. Не совсем как из жизни замечательных людей.
— Даур Вахтангович Шамба, — ответил Мещерский. — Человек деятельный, честный…
Я задумался. Машина плавно затормозила у гостиницы, но Мещерский не спешил глушить двигатель.
— Ну так что, Андрей Григорьевич? Заскочите со мной? Я вас подожду здесь, вы пока заселяйтесь. Мероприятие камерное, для своих. Посидим, выпьем, обсудим. Заодно с нужными людьми познакомитесь, — он усмехнулся. — Ваша работа, я так понимаю, как раз про это.
— Не совсем, — улыбнулся я. — Я здесь как проверяющий по предписанию, но моя цель в другом. Выяснить, куда у вас тут люди пропадают. Бесследно.
Я глянул в окно, на небо, будто не сказал ничего такого.
— Ой, ну что вы такое говорите, брехня это все, сами убедитесь скоро… Краснова эта, бурю в стакане подняла, а еще учительница. Наша вина тоже есть, не углядели, панику допустили. Ну, сгинули два-три бичка в лесах, так что ж — всегда так было. Они там летом ягоду для рынка собирают, теряются частенько, леса у нас глухие.
— Ну вот я как раз это и проверю, Гавриил Захарович, мне в ГОВД надо, — возразил я, потянувшись к дверной ручке.
Мещерский посмотрел на меня так, будто услышал нечто удивительное.
— В ГОВД? — переспросил он, приподняв брови. — Да оно уже закрыто.
— Милиция работает круглосуточно, — напомнил я, нахмурившись.
Мещерский рассмеялся.
— Работает, конечно. Дежурная часть бдит, дежурная опергруппа на месте. Но что вы от них-то хотите? Все кабинеты закрыты, оперативники, инспектора по домам, руководство — тем более. Никто вас там сейчас не ждет, поверьте.
Я молчал, понимая, что он, в общем-то, прав.
— Утро вечера мудренее, товарищ Петров. Тем более, начальник милиции как раз и будет на банкете, — продолжил он, хитро прищурившись. — С ним там и поговорите. В неофициальной обстановке, без бумаг, без лишних ушей. Иногда так даже лучше.
Я ещё раз глянул на здание гостиницы. День был длинный, усталость наваливалась.
— Ладно, — сказал я, распахивая дверцу «Волги», — ждите меня здесь, я сейчас заселюсь, оставлю чемодан и вернусь. Только в магазин заедем по пути, я коньячок куплю, не хочу с пустыми руками.
— Вот это по-нашему, — довольно ухмыльнулся Мещерский. — Только коньяка в магазинах наших вы не найдете, у нас не столица. Но есть одно местечко, заскочим.
Я вышел из машины и стал подниматься по ступенькам гостиницы. А городок не так прост, как кажется. Я это чувствовал, а чуйка меня никогда ещё не подводила…
Глава 2
Девятиэтажное здание гостиницы возвышалось над
У входа, под массивным бетонным козырьком, висел барельеф Ленина, а по бокам от дверей стояли ещё и бронзовые факелы. Над ними текст, выложенный мозаикой из красных стекляшек: «Слава труду!» и «Пятилетка в четыре года!». Надписи уже запылились и немного поисцарапались, но пока ещё впечатляли. В СССР любили строить огромные гостиницы в малых городах. Такие сооружения становились центром — не только на карте города, но и в его жизни. Сюда приезжали командировочные на совещания, съезды и конференции. А местные смотрели на здания снизу вверх — как на символ новой, урбанистической эпохи.
Двустворчатые высоченные двери гостиницы открылись с тихим скрипом. Внутри пахло старым лаком, дешёвыми духами и выцветшими коврами.
Администраторша за стойкой — строгая женщина лет пятидесяти с идеальным начёсом на голове — окинула меня взглядом с головы до ног. Её лицо напоминало тех самых передовиков с заводских досок почёта — собранная, неулыбчивая, с легким оттенком брезгливости ко всему, что нарушает заведённый порядок.
Она дежурно поздоровалась, взяла мой паспорт, пролистала страницы, сверилась с журналом и, едва заметно вздохнув, протянула ключ.
— Ваш номер — 113, — голос звучал бесцветно, ведь она повторяла эти слова десятки раз за день. — Двухместный, но больше никого не подселим. Одноместные заняты.
Я кивнул, расписался в книге постояльцев, забрал ключ — тяжёлый, с крупной латунной табличкой, на которой выдавлены две единички и тройка, — и направился по коридору. Номер был самый обычный. Сероватый сумрак плотно засел по углам, но я поспешил включить свет. Лампа под потолком вспыхнула тусклым жёлтым светом.
Осмотрелся. В комнате стояли две одинаковые узкие кровати с деревянными спинками, покрытые лоснящимися гобеленовыми покрывалами в мелкий цветочек. Между ними — маленькая тумбочка с телефоном. У стены — шкаф, потертый и чуть перекошенный, рядом — стол, на котором стоял графин с двумя гранёными стаканами, покрытыми лёгкой пылью. Под окном — массивная чугунная батарея, выкрашенная в белый. У стены на овальном маленьком столике — телевизор «Рекорд» с комнатной антенной.
Я поставил чемодан у кровати, закатал рукава и первым делом вымыл графин и стаканы. Вода из крана сперва шла ржавая, будто давно спала в трубах, но спустя несколько минут потекла чистая, ледяная. Наполнив графин, я поставил его на стол. Теперь можно и на выход.
Снова прошёл мимо стойки администратора.
— Молодой человек, вы куда? — встрепенулась женщина, приподнявшись в кресле. — А ключ сдать?
— Так я один в номере, — возразил я. — Никого же подселять не будете.
— Сдайте ключ, не положено, — её голос из просто сухого стал строгим.