Курсант: Назад в СССР 14
Шрифт:
Он снова замолчал. Я ждал, показывая — нет, Борислав Гордеевич, ещё не всё. Он говорил неохотно, будто уговаривал себя.
— Я здесь, чтобы понять, куда это в итоге попало. Официально я не занимаюсь этим расследованием, а прикреплен к вашей группе. Якобы для оказания помощи в поиске пропавших людей.
— Ну ни хрена себе… — я почесал подбородок. — У нас тут, выходит, не Чёрное озеро, а филиал НИИ спецхимии?
Или лаборатория сбрендившего доктора Октавиуса — это, конечно, я не стал говорить вслух.
— По стране много разных подобных объектов. Сейчас перестройка,
— Только объясни: почему именно здесь? Почему не Москва, не Урал? Почему это место?
Орлов вздохнул. Снял очки, протер, долго не отвечал.
— Потому что оно идеально. Место тихое, будто от мира отрезанное. Лес, болота, старые штольни. А главное — сама вода.
Я нахмурился.
— А что с водой? Ну я видел, как она чернеет, но что с того?
Орлов слегка пожал плечами, будто удивился самому вопросу.
— Вода специфическая. Высокая минерализация, плотность выше нормы. По результатам проб — повышенное содержание железа, марганца, возможно, следовые концентрации других металлов. В придонной зоне — почти полный дефицит кислорода. Это давно наши лаборатории знали, а официально озеро было не исследовано.
Конечно, мы вместе слушали записи Мельникова, но мне ещё не вполне было ясно, в чём тут суть для лаборатории суперлюдей. Орлов же сделал паузу.
— В таких условиях разложение почти не идёт. Нет микрофлоры, нет бактерий. Всё, что туда попадает, буквально замирает. Без газа, без запаха, без изменений. Анабиоз. Формалин — отдыхает.
— Удобно, — пробормотал я. — Если нужно что-то спрятать. Я так понял, что некоторые последствия экспериментов требовали… тихой утилизации. Без бумаг, без следов. И озеро подходило идеально. Так?
Я смотрел прямо на Орлова, и он отвёл взгляд.
Потом проговорил:
— Григорич, сам понимаешь… Мне и то не всё известно. Многое по тем разработкам до сих пор под грифом. Но…
— Были жертвы?
Он кивнул.
— Да. Люди погибали.
— Кто? Подопытные?
— Заключённые. Осуждённые по особо тяжким статьям и приговоренные к смерти. Всё, что нужно было скрыть, — скрыли. И озеро справлялось с этим лучше любого спецкладбища.
— Вот, значит, как… — я зажевал губу, глядя в сторону, раздумывая. — Но люди-то почему пропадают, чёрт побери?
— Не знаю, — Орлов смотрел теперь на меня прямо, по-честному. — Я бы и сам хотел это понять.
— Как вообще сам полагаешь, пропажа людей как-то связана с исчезновением ПС-63?
— Андрей Григорьевич… ну, правда — не знаю. Всё, что знал, я тебе уже рассказал.
Я медленно кивнул, обдумывая. Секретная лаборатория… почему я не удивлен? Нет, удивлён, конечно, но не бегаю взад-вперёд по коридору или не пытаюсь хотя бы себя ущипнуть, чтобы проверить, возможно ли такое вообще. А потому что СССР умел прятать. Умел строить города, которых не было на карте, и — когда-то — лагеря, куда людей отправляли без фамилии и срока.
— А ткани Шамбы, — продолжил я, — он же отправляет как раз в те республики, что граничат со странами, где этот препарат уже «засветился», так?
— Совершенно точно, — подтвердил Орлов.
— Значит,
Но тут Орлов громко вздохнул.
— Если бы всё было так просто, — ответил он, разводя руками. — Вряд ли мы что-то найдём у него дома. И потом… если он действительно в этом замешан, то работает не один. Такие схемы в одиночку не крутят.
— Мещерский, — кивнул я. — Председатель горисполкома. У него с Шамбой связи тесные. Я это сразу заметил. Не исключено, что и он в теме. Только действовать надо быстро. Пока они не почувствовали, что к ним подбираются.
— Скажу прямо, Григорьевич… — тихо проговорил Орлов. — По моим данным, в этом деле может быть замешана почти вся местная верхушка. Поэтому официально я здесь пыхчу только по линии пропавших без вести. Работаю с тобой, так сказать по милицейской теме.
— Один? — уточнил я, хотя ответ и так был понятен.
Он кивнул.
— Да, по-тихому… Сам понимаешь, стоит сюда приехать нашей группе из Москвы, и о тишине можно сразу забыть. Сейчас мы ещё можем работать в тени, но если всплывёт хоть что-то вот из этой темы — сразу тень закончится.
— Спасибо за откровенность… Но мне главное — убийцу поймать.
Борислав Гордеевич посмотрел на меня с удивлением.
— А Гриша? Разве это не он?
— Работаем, товарищ майор, работаем…
Работа кипела. Света продолжала вести беседы с задержанным и шаг за шагом расшатывала его защиту. Федя проверял детский дом и ДЮСШ, копался в документации, пробивал связи по месту работы Анны Васильевны Лазовской и ее сына Игоря. Первая трудилась воспитателем, а второй — тренером по боксу.
Катков был, пожалуй, свободнее всех — экспертиз в производстве пока не имел, только подписывал рапорты да бумаги от своих новых сотрудников. Делал это с удовольствием, очень даже его устраивали кабинет, кресло и ощущение важности. Даже Горохов на Алексея не ворчал, как обычно он это делал. Ну, и мы не очень-то дёргали.
Сам Никита Егорович вместе с БХСС-ником ушёл с головой в счета, накладные и фактуры, которые мы изъяли на фабрике «Красная Нить». А я собирался навестить Мещерского — председателя горисполкома. Хотел поговорить по душам и потянуть за ниточку, ведущую к Шамбе. Нюх подсказывал — они завязаны. Нужно копать именно там.
Я уже тянулся за ключами от машины, собираясь ехать в горисполком, когда кто-то тихо постучал в дверь. Стучали нерешительно, так сотрудники не стучат.
— Войдите, — сказал я, не вставая.
Дверь отворилась, и в кабинет грациозно скользнула Лиза. Груня.
— Привет, — удивился я. — Ты что, забыла, что приходить в открытую опасно?
— Я слышала, в город прибыли твои московские коллеги, — сказала она, проходя к столу. Двигалась она, как будто шла по подиуму: плавно, виляя бедрами, с тем самым видом — «я знаю, что на меня смотрят». Платье — струящееся, облегающее, с вырезом на груди вызывающим, но чертовски уместным на её фигуре. — Теперь вы быстро найдёте его… Того, кто убивает. Что мне бояться?