Курсант: Назад в СССР 14
Шрифт:
— Пока не могу сказать. Но если и убивал — то не один. И, возможно, вообще не по своей инициативе. Он… как бы носитель чего-то. Или участник, сам не зная чего. В конце беседы он закрылся, и я прекратила сеанс, но потом продолжим.
— Работай с ним дальше, — сказал Горохов. — А мы посмотрим на его родственников.
— Вся семейка замешана. Зуб даю! — воскликнул Федя.
— Андрей Григорьевич, — повернулся ко мне шеф. — Продумай и запланируй мероприятия по отработке семьи Лазовских.
— Уже думаю над этим, — кивнул я.
— С чего
— Наведаюсь на фабрику «Красная нить», узнаю всё про Леонтия Прохоровича по месту его работы. Дома мы ничего не накопали, так что зайдем с другой стороны.
— Действуй, — одобрительно махнул рукой Горохов, но получилось, что платочком, который был зажат в пальцах — как будто прощался с кем-то.
Я подошёл к проходной фабрики «Красная Нить» в три часа дня не один. Со мной был Орлов. Еще Катков отрядил нам в помощь сотрудника БХСС. Мы прошли на территорию и направились в административный корпус мимо огромной доски почета с фотографиями ударников труда за стеклом.
БХССник, старший лейтенант Фадеев — тот ещё формалист, как ни странно, с огромным желанием пошел с нами, видимо, раньше Бобырев его не пускал с проверками на фабрику. Войдя на территорию, он будто бы сразу почуял, как пахнет вороватая бухгалтерия. Его я взял, чтобы навести шороху под видом проверки экономической и хозяйственной деятельности предприятия.
У кабинета директора нас встретила секретарша. Мы ее явно ошарашили, такую делегацию девушка видела в приемной впервые. Она поздоровалась и процокала каблучками к двери начальника. Постучала, приоткрыла:
— Даур Вахтангович, к вам товарищи из… из милиции.
Не дожидаясь ответной реакции, мы вошли в кабинет.
Директор поднялся из-за стола.Взмахнул руками, будто хотел взлететь, и поспешил к нам навстречу:
— А-а! Какие люди! Товарищ майор, Андрей Григорьевич! Борислав Гордеевич, и вы здесь? А это?.. — поручкавшись с нами, он протянул ладонь БХСС-нику.
— Старший лейтенант Фадеев, — сухо бросил тот, — старший оперуполномоченный по линии БХСС, мы с ревизией.
— Проходите, проходите… — лицо у Шамбы на мгновение перекосилось, но он тут же собрался, натянул улыбку. Гостеприимный, внимательный, тёплый — будто ничего не происходит и никто не заявился с проверкой. Только я заметил, как в уголке его глаза дёрнулся нерв. — Может, чайку? Или по чуть-чуть? Есть отличный абхазский…
— Даур Вахтангович, — остановил я, — у нас времени немного. Лучше сразу по сути.
— Совершенно верно, — подхватил Фадеев, доставая папку с бумагами. — Вопросы касаются маршрутов отгрузки тканей и другой продукции. Несовпадения по накладным, нестыковки по датам. Нас интересует, что реально выходит с фабрики, и куда это на самом деле едет.
Фадеев говорил чётко, деловито, глядя прямо в глаза. И в голосе его читалось: он не просто проверяет — он уже знает. И Шамба это почувствовал.
— Это хорошо, что вы проверяете, — ответил Шамба, в этот раз ничуть не смутившись, но с некоторой
Цок, цок, цок.
И в кабинете возникла секретарша. Слишком фигуристая и молодая, чтобы быть умной.
— Скажи Еременко и Ткачеву, пусть принесут все документы и отчетность из своего отдела. И сделай товарищам чай, хоть они и отказываются. Они такого чая еще не пробовали.
— Хорошо, Даур Вахтангович, — привычно кивнула секретарша с кукольной улыбкой и уцокала из кабинета выполнять поручение.
Минут через пятнадцать на столе уже лежали подшивки с документами — пухлые, в потёртых папках, прошитые грубой ниткой.
— Всё оформлено, всё как положено, — суетился Шамба, потирая руки. — Квитанции, маршрутные ведомости, акты выбраковки, счета-фактуры, накладные. Вот, пожалуйста, товарищи, проверяйте.
Я листал бумаги, ритмично, как карточную колоду. И вдруг — знакомые названия: Алма-Ата, Ташкент, Куляб, Нукус. Отгрузки шли в республики, где и своих текстильных фабрик хватало с лихвой. Но меня зацепила не география — маршруты были странные. Грузы шли не напрямую, а через Чарджоу, Кызылорду, какие-то промежуточные склады.
— Это почему у вас, скажем, в Узбекистан отгрузка — через Киргизию? — спросил я, не поднимая глаз.
БХССник скосил на меня взгляд — думал, я только для прикрытия папки листаю, не ожидал помощи. Ну а мы, сидя в Грузии, тоже поднаторели.
Шамба пожал плечами.
— Вагоны централизованно распределяют. Минтекстиль, базы снабжения, железная дорога. Мы не выбираем, нам дают накладную — мы грузим.
— А получатели кто? — уточнил Фадеев, не отрывая взгляда от бумаги.
— Комбинаты, кое-где кооперативы… при цехах. Вот, смотрите — сверки, счета, доверенности.
Я посмотрел на него. Он улыбался, но губы были напряжены. А глаза — скользнули в сторону.
Фадеев же вовсю рылся в папке, на которую поначалу никто не обратил внимания.
— Интересно, интересно, — кольнул он взглядом директора и потряс листочками. — Вот документы… Вроде, все в порядке, только две организации, на которые шли объёмы, уже числятся как ликвидированные. По справочнику — с прошлого года. А печати странные стоят.
Я пригляделся, и действительно: печати выцветшие, местами размытые, словно кто-то прикладывал их второпях или поверх копии. Стало ясно: часть этих бумаг — ширма. Прикрытие.
Я перевёл взгляд на Шамбу. Он спокойно смотрел в окно, руки сцеплены за спиной. Лицо невозмутимое, улыбка натянута, как у швейцара. Видно было, что человек он опытный. Прекрасно знал, что мы всё поняли. Но не делал ни шага в сторону — играл до конца роль лояльного директора, которому «спустили сверху», и он «только исполняет».
— Вот что, товарищ Шамба, — заявил Фадеев. — Мы это все изымаем для проведения ревизии.
— А как же фабрика без бумаг? — развел он руками.
— Ничего, — заверил старлей. — Выживете.