Курсант: Назад в СССР 4
Шрифт:
Я привстал, намереваясь не допустить избиение старцев, но помощь моя не понадобилась.
Как я и предполагал, Витка Косой ударил первым. С размахом таким, широким как полет альбатроса. Кулак засвистел по дуге, грозя неминуемо впечататься в поросшее седой гривой ухо. Но то, что произошло в следующий момент, я никак не ожидал.
Проповедник играючи пригнулся и короткой подсечкой сшиб на пол дебошира. Тот грохнулся о плахи и вставать совсем не торопился. Его мозг и упавшее тело временно потеряли между собой связь. Хотя глаза
Первым на помощь имениннику пришла жена. Запричитала, заохала, помогла подняться Витьке и потянула его прочь с заседания нашей думы. Судя по озабоченному лицу, теперь она она была стороне мужниной. Ну и правильно. Молодец. Я бы тоже жену не пускал на такие мероприятия. А вот Ваня-бородач меня изрядно удивил. Никто из сельчан не заметил его мастерства. Все произошло быстро, почти-то мельком. Витька ударил, а старец в ответ что-то дернулся маленько, дрыгнул ножкой, будто случайно, и Витька упал. Все выглядело не так красиво как в индийском кино. Поэтому на такую прозаичность внимания никто особого не обратил. Тем более, судя по их полубезразличным к инциденту лицам, стало ясно, что происходит это уже не впервый раз, и они уже перестали опасаться за своего босса, потому как тот, всегда выходил сухим из воды, как и положено всезнающему лидеру.
Получается, что целитель наш совсем непрост. Но это к лучшему. С простыми не интересно. С ними, зачастую, достаточно выпить крепко, чтобы те признались в преступлениях. Был даже у меня случай один в практике, когда жулик дал весь расклад вообще за сигарету. Хотя и “Мальборо”.
Дальнейшее свое выступление учитель провел без всяких казусов. Еще час рассказывал как “его космические корабли бороздят просторы вселенной” и насколько мелок и жалок человек в своем невежестве, не желая воссоединиться с силами добра и жизни.
После сеанса, прихожане начали разбредаться, отвешивая Ивану на прощание фирменный поклон головой. Мы со Светой чуть задержались и ждали, когда последняя моржиха скроется из виду.
Предводитель уже понял, что разговор его ждет со стороны органов, но ничуть не суетился, будто наставления свои нам дальше собирался в сознание поглубже проталкивать.
— Как вам мое учение? — проповедник начал первым.
— Признаться, есть интересные моменты, — не стал я лукавить, — но отрывать людей от семьи и работы, дело не совсем хорошее и властям неугодное.
— Вы сами видели, чем здесь живет народ, он спивается. Уж лучше пусть закаливаниям и здоровьем своим займутся, чем умрут от цирроза печени или в петлю полезут от алкогольной безысходности. Я антисоветчиной не занимаюсь и лозунгами запрещенными не разбрасываюсь. А вот властям до Мохово дела нет. Сколько таких деревушек по Союзу раскидано. Народ в город начал потихоньку сбегать. Скоро деревни вымирать начнут. От этого оставшиеся еще больше пить будут. Так что пусть лучше я их от семьи на часик отлучу, чем порок
— А вы сейчас выражаетесь совсем по-другому, не как служитель на проповеди.
— Давайте прямо, товарищи милиционеры. Вы в мои проведи не верите. Поэтому я буду изъясняться с вами на вашем языке. Так нам проще понимать друг друга будет.
— Ясно, — я прищурился, размышляя как зацепить Ивана. — А вы где прописаны, собственно? И документы у вас есть личность удостоверяющие? Вы знаете, что по закону вы трудится должны официально. С книжкой трудовой, а иначе статья — тунеядство.
Глава 18
— С пропиской у меня все нормально. Сейчас документ предоставлю, товарищ милиционер, — Иван шустро скрылся в закутке за шторкой и через пару секунд вынырнул оттуда уже с паспортом.
Протянул его мне. Я развернул книжицу и пробежал взглядом. Иван Анатольевич Погибов, 1928 года рождения. Пролистал до страниц с пропиской, черный прямоугольный штампик пятилетней давности от ОВД райисполкома имеется, и адрес указан тот самый, по которому мы сейчас находились.
— И с работой у меня официальной тоже все в порядке, — продолжал целитель очень ровным голосом — еще немного, и станет издевательски ровным. — Я в школе на полставки кочегаром оформлен. Топлю с утра печь — и весь день свободен.
— А как же вы на такие средства живете? — спросил я. — Зарплата школьного кочегара, я так подозреваю, не шикарна, еще и полставки.
Кочегар-проповедник развел руками.
— А мне много не надо, сами видите, как живу. На одежду не трачусь, надеваю ее только на работу утром, не разрешили мне перед школьниками в трусах щеголять. Да и прихожане помогают. Кто молока принесет, кто яиц, а кто и мясом угостит. Так что покупаю только хлеб и соль.
— А где же вы спите? — Света обвела аскетичное жилище недоуменным взглядом. — Неужели на полу?
— А где же еще, — улыбнулся бородач. — Вообще, на земле сырой надобно, но я пока до такого уровня еще не подготовил свое тело, чтобы на снегу мочь спать. Но надежды не теряю и, возможно, в скором времени мне и дом даже не нужен будет…
Неужели он все-таки из тех, кто сам практикует то, что проповедует — а не просто несет новую порцию опиума в народ?
— Скажите, Иван, — Света сверлила его взглядом, — а что находится под полом?
— Известно что, как в каждом деревенском доме подполье. Картошку хранить.
— Можете нам показать?
— Что, картошку?
— Ее самую.
— А зачем вам? — прищурился целитель. — Нет у меня там ничего. Пусто внизу.
— И все-таки мы бы взглянули, если вы не против, — Света настойчиво гнула свою линию.
— А если против? — Иван отвечал уже с холодцой в голосе, обычные советские граждане так с милицией не разговаривают. — У вас санкция на это имеется? Чтобы обыск устраивать?