Кузница Тьмы

Эриксон Стивен

– Керули умер и стал К'рулом? Так Азатенаи все же смертны.

– Нет. Или да. Достаточно трудно и без твоих вопросов! Давай-ка брось в костер еще дров.

– Зачем?

– Гм, знаю, что огня нет. Однако костер отмечает течение времени, демонстрирует переход одной вещи в другую. Он подобен музыке, сопровождающей глас барда. Без треклятых языков пламени меж нами кажется, будто рассказ застыл, словно недомолвка или задержанное дыхание.

– Вы говорили об Азатенае по имени К'рул.

– Даже

сородичи не понимают, что он сделал. И зачем. Возможно, всего лишь испытывал свое бессмертие. Или скука сподвигла его на такое? Мы вышли на край намерений, не дождавшись от него ответа.

– Что он сделал?

– Пустил кровь и сотворил из ран, из собственной крови таинственную силу. Волшебство. Магию с множеством течений и оттенков. Они еще молоды, смутны в свойствах, едва ощутимы. Те, что ощущают, могут отпрянуть или прильнуть ближе. В процессе исследований течения определяются.

– Говорят, - подумала вслух Кория, - что у Джагутов свое волшебство. И у Бегущих, и у Тел Акаев, даже у Форулканов.

– А у Тисте?

Она пожала плечами.
– Так говорил Варандас, но я ничего такого не видела.

– Ты была слишком юна, когда уехала из Куральд Галайна.

– Знаю. Признаюсь вам, учитель, что скептична насчет магии Тисте.

– А Мать Тьма?

– Не знаю, учитель. Любому можно поклоняться, возводя в боги или богини. Нужно лишь взять общие страхи - отчаяние и беспомощность, отсутствие ответов.

– Отсутствие веры равно невежеству?

– Но и присутствие веры может быть невежественным.

От хмыкнул и кивнул.
– Кровь течет из него густыми струями, тяжелыми каплями, и так сила его переходит в мир, делая его оставленным позади. Так Керули стал называться К'рулом.

– Бегущие-за-Псами сочли его умирающим.

– Верно. Можно ли ждать, что истекающий кровью не умрет?

– Но он живет.

– Живет. Теперь, надеюсь, остальные Азатенаи начали понимать последствия даров К'рула и встревожились.

– Ибо К'рул предлагает любому разделить власть и силу, которую они сберегали для себя.

– Очень хорошо. К чему быть богом, когда любой из нас может стать богом?

Она скривилась.
– К чему быть богом, который издевается над всеми, кто слабее? В чем тут удовольствие? Если оно и есть, то мимолетное, жалкое и злобное. Так можно отрывать лапки пауку на стене - результат не стоит усилий, верно?

– Заложница, разве не все боги самолюбивы? Они заставляют пресмыкаться поклонников, если решили набрать поклонников; если нет, то, скапливая власть, становятся отстраненными и жестокими без меры. Какой бог предлагает дары, причем свободно и без ожиданий ответа, не навязывая формы и заповеди?

– Так К'рул стал прецедентом?
– спросила Кория, и от одной мысли дыхание стеснил восторг.

– Очень давно, -

ответил От, со стоном вставая, - у Джагутов были рынки. Тогда мы еще нуждались в них. Вообрази возмущение торговцев, когда кто-то приезжает с горой сокровищ и раздает их бесплатно. Ведь цивилизация подобного не выдержит, правда?

– Учитель, К'рул и есть Владыка Ненависти?

– Нет.

– Конец рассказа?

– Да.

– Но вы окончили непонятно чем!

– Я предупреждал, заложница. Ну, собирайся, мы выходим. День обещает быть ясным, воздух очистился и прекрасные виды зовут вперед!

И они шли по ярусам долины. Впереди стояла башня выше всех прочих. Белая, светящаяся словно жемчуг, она снова и снова привлекала ее взгляд.

Аратан последовал за Драконусом на открытое пространство, которое в любом ином городе называлось бы площадью. Высокая башня вздымалась прямо напротив среди скопища башен пониже. Если они были неуклюже сложены из блоков серого гранита, главная башня выставляла бока из белого мрамора, закругленные, гладкие, изящные. Окрестные здания на ее фоне казались трущобами.

Драконус натянул поводья перед одной из малых башен, спешился. Обернулся к Аратану.
– Прибыли.

Аратан кивнул и окинул взглядом высоту белого здания.
– Не понимаю, - сказал он, - почему столь прекрасная вещь должна называться Башней Ненависти.

Замешкавшийся у Калараса Драконус хмуро взглянул на сына. Махнул рукой в сторону двери низенькой башни.
– Туда.

Вход был узким и таким низким, что лорду пришлось нагнуться. Стреножив Бесру и Хеллар, Аратан вошел за ним.

Комната внутри оказалась темной и довольно неприятной: прокопченные балки и доски, покрытые потеками птичьего помета. Перед тремя щелями в стене, которые сходили тут за окна, стоял стул с высокой спинкой. Лучи света падали на высокий столик, куча пергаментов громоздилась выше стоявшего рядом кубка. По краям столешницы были разбросаны грубые перья, еще больше их лежало около деревянных ножек. Дверца в полу была открыта, снизу вяло поднимался тусклый, какой-то запыленный свет.

Драконус стащил перчатки и засунул за пояс. Огляделся.
– Жди здесь. Схожу, найду еще стулья.

– Мы ждем аудиенции, отец? Мы в комнате привратника?

– Нет, - буркнул тот, выходя.

Из люка донеслось шуршание, через миг кто-то вскарабкался наверх. Аратан никогда еще не встречал Джагутов, но понял - это один из них. Высокий, тощий, кожа цвета оливок и вся в морщинах и рубчиках, как у ящерицы. Клыки изгибались, вылезая по краям широкого рта. Выступающие надбровные дуги скрывали глаза. Джагут был одет в ветхую шерстяную робу, неровно окрашенную блеклым пурпуром. В руке бутылочка чернил, пальцы в черных пятнах.