Квест в стране грёз
Шрифт:
И что это значит — пустить человека на препараты? Будто свинью на колбасу.
Дени!
Шатаясь от слабости и головокружения, Лиза подошла к двери, такой же решетчатой, как и стены, но в дополнение еще и отделанной, как и дверной проем, толстым стальным уголком.
Просто так, не отдавая себе отчета, в смутном ожидании чуда — вдруг они не стали закрывать замок на ключ, ведь их пленница полностью парализована и прикована к топчану — она ткнула дверь.
Та оказалась заперта, но, кажется, слегка подалась, словно замок, которым она
Она толкнула чуть сильнее.
Дверь распахнулась с громким скрежетом раздираемого металла. Из замка на бетонный пол посыпались искореженные стальные детали.
Лиза вышла наружу, в огромное помещение с высоким потолком и пыльными непрозрачными окнами.
Только тут она обнаружила, что почти раздета. Она была в одном лишь белье. В камере, которую она покинула, ее одежды не было. Как не было и обуви.
Она посмотрела на свои босые ступни. На пол натекла лужица крови. Тогда она сообразила, что из ее левой руки торчит игла с обрывком пластиковой трубки — часть оставшейся в камере капельницы.
Вытащив иглу, она бросила ее на пол. Кровь шла еще какое-то время, потом кровотечение прекратилось.
Она пошла вдоль длинного ряда клеток.
Их было много. Может быть, несколько десятков. В некоторых были люди. Точнее, неподвижные человеческие тела на крепко сбитых деревянных топчанах.
Она проходила клетки. Одну за другой.
В каждой третьей или четвертой лежали люди.
Дени!
Ее сына не было нигде.
Впрочем, ряд клеток был длинным, а она начала осмотр далеко не с начала ряда: ее собственная камера находилась почти посередине.
Она уже хотела повернуть назад, но решила, что это будет неправильно. Надо проверить все камеры до конца.
Ей оставалось пройти, наверное, десятка полтора камер, когда впереди показались охранники.
— Стой! — скомандовал один из них.
У них были пистолеты, и все они были направлены на нее.
Она повернулась и побежала.
Сзади раздались крики, потом выстрелы.
Вокруг засвистели пули. Повинуясь инстинкту, она нырнула вправо, в проход между станками. Точнее, останками станков, поскольку с них, как она могла заметить, были сняты многие детали. Так что это были лишь остовы некогда работающего заводского оборудования, но они защищали от пуль, особенно если согнуться и бежать между ними, петляя.
— Где она?
— Она уходит!
— Убейте суку!
Последний голос она узнала. Он принадлежал ее бывшему мужу.
«Если бы не даун, я никогда бы не вышел на новую модификацию».
Кажется, ему повезло с семьей: прекрасный материал для лабораторных опытов.
Жаль только — отработанный. Подлежащий утилизации.
Ее маневр оказался удачным. Охранникам пришлось рассыпаться цепью, чтобы не упустить ее.
Время от времени они стреляли, и это убеждало Лизу, что кошмар, в котором она оказалась — это смертельно опасный кошмар, и для того, чтобы выжить в нем,
Сначала она слишком углубилась в этот нелепый, выглядящий продолжением кошмара псевдоиндустриальный лабиринт, но потом, сообразив, что так она потеряет последние шансы увидеть Дени, вернулась ближе к центральному проходу, отделяющему бывшие производственные площади от вольера для людей, выступающих в роли подопытных животных.
Все же полностью укрываться от взглядов и пуль за руинами заводского оборудования было невозможно. Время от времени кто-нибудь из охранников видел ее на относительно свободном участке пространства и кричал: «Вот она!»
После чего на место, где она только что находилась, обрушивался шквал пуль, и Лизе, несмотря на слабость и головокружение, приходилось быстро бежать, спасая свою жизнь.
Дени она увидела почти в самом конце ряда: его клетка была четвертой с краю, а три последние оказались пусты.
Он лежал, как и все остальные пленники, привязанный толстыми ремнями к жесткому деревянному ложу.
Лиза остановилась.
Целый поток пуль, провизжав в воздухе прямо перед ней, заставил ее отпрянуть назад.
— Стреляйте! Убейте суку!
Голос мужа приблизился. Выстрелы охранников бухали где-то совсем рядом.
Она тихо позвала:
— Дени.
Ей показалось, он еле заметно пошевельнулся.
— Дени!
По проходу прокатился презрительный смешок.
— Дени!!
Издевательский голос мужа прокричал в ответ:
— Дура! Твой даун оказался бракованным! Он не выдержал испытания! Он сдохнет самое позднее через три недели. Он перерождается! Никто ему уже не поможет.
Ее истошный вопль перекрыл все звуки — и голос мужа, и даже буханье выстрелов.
— Дени-и-и!!!
Она не помнила, как оказалась у решетки. Рывок — и в руках у нее осталась железная скоба, — подобие дверной ручки, приваренной к прутьям.
Ее сын поднял голову и поглядел на нее.
— Дени… — Она плохо видела из-за слез, и ей приходилось часто моргать. — Что он с тобой сделал?!
Лицо ребенка покрывали многочисленные наросты самых разных размеров. Многие из них нарывали, образуя открытые кровоточащие язвы.
Насколько она могла видеть, такие же наросты усеивали все его тело.
С видимым трудом мальчик разлепил опухшие, обезображенные губы.
— Мама.
— Дени, сынок.
Она ухватилась за прутья двери, рванула их на себя.
— Мама!
Послышался скрежет железа. Дверь выгнулась наружу, но устояла.
— Мама!
Кто-то завизжал полным ужаса голосом:
— Пристрелите ее! Убейте суку!
Она рванула сильнее, но что-то ударило ее в бок, развернуло на месте, повалило на бетонный пол.
Лежа, уже понимая, что умирает, она увидела, как перед ее лицом в бетон ударила пуля и, обдав ее цементной крошкой, рикошетом пронеслась сквозь прутья решетки — в камеру Дени.