Квест в стране грёз
Шрифт:
Охранники обошли ее, как загнанного зверя, и теперь подходили цепью, непрерывно стреляя, из глубины лабиринта.
Она поняла, что лежа перед камерой сына, подставляет его под пули. Это заставило ее собрать остатки сил, упереться руками в пол и перекатиться назад.
— Да убейте же ее наконец!
С громким топотом охранники набегали из узких проходов между станками. Пальба продолжалась, и пули все еще залетали сквозь решетку в камеру Дени.
Ее разум уже смирился с тем, что она мертва, но голос Дени подсказал ей совсем
— Мама, беги!
Она не стала больше перекатываться, поскольку это было слишком долго и слишком больно. Хотя казалось, что это невозможно, хотя слабость и боль от пулевых ранений сделали ее немощным бестелесным призраком, она поднялась и побежала.
Фигура охранника выросла перед ней. Лиза была слишком слаба, чтобы обогнуть его. Она просто сделала шаг вперед.
Взвизгнув, охранник после столкновения отлетел в сторону. Второй шарахнулся сам.
Из двери впереди повалила толпа вооруженных людей.
Она бросилась направо, мимо станков, к дальнему окну, такому грязному, что едва пропускало свет.
С ее восприятием времени и пространства что-то случилось.
Окно было далеко — и вот оно уже рядом. И вот уже стекло разлетается на тусклые закопченные осколки.
И вот уже пули перестают свистеть вокруг. И заводской корпус, из которого, сама не зная как, она вырвалась, остается позади.
А впереди — свобода и боль, и слезы по Дени, и понимание того, что она не может уйти насовсем, не может скрыться, пока ее ребенок находится у них.
И ей остается бродить вокруг, как дикой степной волчице, детеныша которой забрали злые охотники. Бродить, пока не придет понимание, что без него никакой жизни у нее не будет.
А значит, надо идти к нему, к ее любимому Дени.
Идти, зная, что это будет в последний раз.
Идти и умирать.
Глава 40. Зона повышенной опасности
— Что это за собаки, Капитан?
Голос генерала, доносящийся из акустической системы, был таким же скрипучим, как всегда. Даже едва заметные искажения из-за многочисленных кодировок, перекодировок, сжатий и восстановлений совершенно не изменяли его обычного звучания, знакомого каждому оперативнику организации.
Капитан обдумал вопрос. Ответ не удовлетворил и его самого.
— Обычные собаки. Ничего в них не было примечательного.
Стас добавил:
— Я стрелял сверху и рассмотрел их чуть получше. Это действительно внешне обычные собаки. Разных пород, в том числе и метисы. Размеры от средних до крупных. Но в рамках нормы. Ничего в них нет от монстров или каких-нибудь биороботов.
— За исключением поведения, — уточнил генерал.
— Да, двигались они слишком быстро. Думаю, одному человеку, даже с автоматическим оружием, было бы трудно их сдержать.
— Хорошо бы их обследовать нашим экспертам, —
Капитан медленно кивнул, хотя их собеседник и не мог видеть этого жеста. В принципе, они могли бы организовать связь через Интернет, в режиме видеоконференции, но это в несколько раз увеличило бы интенсивность установленного со штаб-квартирой организации информационного канала и, соответственно, вызвало бы проблемы с его маскировкой.
— Это было бы неплохо, — согласился он. — Но, думаю, сейчас это не самая важная задача. Собаки, пусть даже чрезвычайно опасные — это всего лишь собаки. А нам в первую очередь нужно выяснить — что происходит с людьми.
— Я думаю, в общих чертах мы это уже знаем, — откликнулся генерал.
Лиза вздрогнула и, словно очнувшись от сна, огляделась вокруг.
— Мне пора, — сказала она.
— Нам пора, — поправил я.
Она уже одевалась, быстро, но аккуратно. Я последовал ее примеру.
— Ты знаешь, куда я иду, — сказала она и добавила, желая, наверное, расставить все точки над «i»: — на смерть.
Я рассмеялся. Это вышло непроизвольно, меньше всего я хотел сейчас дать ей хотя бы малейший повод для обиды.
Лиза удивленно взглянула на меня.
— Смерть — моя старая подруга, — сказал я. — У нас с ней очень теплые отношения.
Лиза застегивала пряжку на креплении ножен, но в этот момент остановилась и едва заметно покачала головой, глядя на меня со странным выражением почти материнского сожаления.
— Мой сын — это не твоя дочь, — мягко сказала она. — Ты не отомстишь за нее, если умрешь за чужого ребенка. Который, к тому же, и так умирает.
Я попытался улыбнуться, но сам почувствовал, что улыбка выходит кривой и жалкой.
— Те, кто убили мою семью, давно уже мертвы, — сказал я.
Она застыла, посмотрела на меня долгим внимательным взглядом.
— Ты… Это сделал ты?
Я просто кивнул головой, ответив односложно и механически:
— Да.
Она все так же смотрела на меня, не отводя глаз, а потом спросила, так же механически, без всякого выражения:
— Кто ты? Кто ты на самом деле, Малыш?
Я удивился. Не ее вопросу, а тому, что у меня нет ответа на него. По крайней мере, простого ответа.
Я вздохнул. Ее глаза смотрели неотступно и требовательно.
— Когда все кончится, Лиза, у тебя начнется новая жизнь. Не знаю, что ты изберешь, но, если захочешь, станешь такой, как я.
Ее губы изогнулись в горькой усмешке.
— Ты говоришь о жизни, а надо готовиться к смерти.
Я тоже усмехнулся.
— Быть готовым к смерти — это не работа. Это всего лишь состояние духа, и я думаю, оно давно у тебя внутри.
— А что — работа?
— Работа — это то, что нужно сделать. Там, куда мы направимся. Сделать как можно лучше.