Квинтет из Бергамо

Эксбрайя Шарль

К десяти вечера, удовольствовавшись вместо ужина небольшой порцией мясного ассорти, совершенно разбитый и слегка растерянный, Ромео вернулся в дом Гольфолина. Положительно этот Баколи все больше и больше напоминал ему какое-то — если можно так выразиться — лишенное всякой материальности привидение, бесследно пронесшееся над городом. Однако в тот вечер Тарчинини слишком устал, чтобы предаваться всяким сложным умозаключениям или пытаться прийти к логическим выводам. Едва коснувшись подушки, он сразу же забылся глубоким, без всяких сновидений, сном,

из которого его вырвал чей-то душераздирающий вопль. Еще не до конца проснувшись, полицейский проворно спрыгнул с постели. Ему казалось, что он только-только лег, однако пробивавшийся через окна свет убеждал, что уже утро, а посмотрев на часы, он убедился, что проспал добрых восемь часов кряду. Кто же это кричал? И с чего бы это?

Прежде чем решиться выглянуть в коридор, веронец торопливо натянул брюки, сунул ноги в шлепанцы и накинул домашний халат, Тем временем весь дом постепенно заполнялся стонами, криками и проклятьями. Совершенно обалдев, Ромео ломал себе голову, какое же несчастье могло вызвать в доме подобную панику? И в довершение всего первой, кого он встретил в коридоре, оказалась злополучная донна Клелия. Он попытался было уклониться от встречи, но было уже слишком поздно.

— Ты слышал, Серафино?— поинтересовалась старушка.

— А что случилось?

— Она умерла, бесстыдница!

Полицейский почувствовал, как у него мороз пробежал по коже.

— Кто умер?

— Она узнала, что ты остался верен мне, и предпочла расстаться с жизнью!

И тут, припомнив все, что плела ему накануне донна Клелия, когда он застал ее у себя в комнате, Ромео спросил:

— Софья?

Однако престарелая дама была уже слишком поглощена своими грезами, чтобы ответить даже на такой простой вопрос.

— Все, Серафино, теперь уже никто не посмеет нас разлучить... И мы наконец сможем с тобой спокойно уехать в Мантую. Пойду укладывать вещи.

И, оставив оцепеневшего Тарчинини, она стремглав бросилась к себе в комнату. Не зная, что и думать, он молча стоял, надеясь, что рано или поздно появится кто-нибудь еще. Это оказалась Тереза. Растрепанная, явно наспех одетая, молодая служанка выглядела глубоко потрясенной. Заметив жильца, она тут же бросилась к нему.

— О, синьор профессор, какое ужасное несчастье!

Рыдая, она кинулась на грудь Ромео.

— Полно, Тереза... успокойтесь и расскажите, наконец, что здесь произошло...

Однако, похоже, она была слишком потрясена случившимся, чтобы произнести хоть что-нибудь членораздельное. До глубины души растроганный ее отчаянием, Джульеттин муж нежно погладил Терезу по голове.

— Надо взять себя в руки, малышка... Ну разве можно так убиваться?.. Успокойтесь... тише... тише...

Движения его становились все более и более ласковыми, явно выходя за рамки отеческого утешения, что не замедлил во всеуслышанье заметить чей-то далеко не любезный голос:

— Похоже, синьор профессор, это у вас просто какая-то мания!..

Заметив устремленный на него, горящий ненавистью взгляд Марчелло

Гольфолина, Тарчинини тут же вспомнил все, что узнал тогда от Софьи насчет отношений мужа с очаровательной служанкой. Почувствовав непреодолимую антипатию к этому неизвестно откуда появившемуся Марчелло, Ромео сухо поинтересовался:

— А вам-то, синьор, какое до этого дело?

— Вы ведете себя как...

— Как вам не стыдно? — закричала вдруг Тереза, отстраняясь от веронца.— Как вы можете такое говорить, когда там, наверху, мертвая...

— Да кто же здесь все-таки умер? — почти уже потеряв надежду получить разъяснения, воскликнул Ромео.

— Моя жена, — ответил Марчелло.

— Значит, у вас умерла жена, а вас тем временем больше всего волнует, как я веду себя в отношении вашей служанки?

— Я не позволю вам...

— А мне плевать, что вы там мне позволяете или запрещаете! Сопляк! И ваше поведение кажется мне все более и более подозрительным!

— Не суйтесь не в свое дело! Это вас совершенно не касается!

— А вот это еще вопрос... Очень большой вопрос!

Марчелло предпочел не продолжать спора и тут же ретировался.

Едва он исчез, поднимаясь по лестнице, полицейский прошептал:

— Похоже, он ревнует, а?

Не произнеся ни слова, Тереза опустила голову.

— Вы что, его любовница, да?

— Ах!., мне... мне так стыдно... — рыдая, пробормотала служанка,— только ведь... донна Софья... она... она не была ему хорошей женой...

— Что с ней случилось? Почему это она вдруг так внезапно умерла?

— Она... она повесилась... там, на чердаке.

Перед глазами Тарчинини на миг будто снова всплыло некрасивое лицо этой грустной женщины, у которой не хватило мужества и дальше нести свою слишком тяжелую ношу.

— А кто ее первым обнаружил?

— Я...

— Расскажите мне все по порядку, Тереза.

— Я спала... И вдруг услышала, словно у меня над головой упало что-то очень тяжелое...

— В котором часу это случилось?

— Не знаю... Было еще темно... Мне так хотелось спать, что я сразу же снова заснула, так и не поняв, что же в самом деле произошло... и только сейчас, уже окончательно проснувшись, я вспомнила этот стук на чердаке... Я поднялась, открыла дверь, увидела ее... и закричала.

— Она все еще там?

— Да, там.

— Я пойду туда. Кто-нибудь уже позвонил в полицию?

На лестничной площадке веронец столкнулся с доном Ладзаро и его женой. Оба были смертельно бледны и казались убитыми горем.

— Тереза мне все рассказала...— принес свои соболезнования Ромео.— Глубоко сожалею... Бедная донна Софья.

— Кто мог такое подумать?— простонала донна Клаудия.— Не знаю, может, вчера, в вашем присутствии, синьор профессор, я была с ней чересчур строга? Меня мучают угрызения совести, ах, зачем мне надо было разговаривать с ней таким резким тоном?.. Но ведь она... она меня просто вынудила... она была такая взбалмошная... такая неуравновешенная...