Квинтет из Бергамо

Эксбрайя Шарль

— Но послушайте, Тереза, что-то у меня не создалось впечатления, будто в семействе Гольфолина есть какие-то уж очень страшные секреты...

— Так-то оно так, да только... какую семью ни возьми... всегда что-нибудь да не так, разве нет? Вот и появляются такие... суют везде свой нос... разнюхивают, вынюхивают... а потом начинают шантажировать... Думаете, так не бывает?

— И вы уверены, что этот Баколи?..

— Нет уж, увольте, я вовсе не сказала, что уверена, но, если честно, это бы меня нисколько не удивило... Вот, к примеру, синьор профессор, если начать рассказывать направо и налево,

будто донна Клелия у нас немного того... ведь в таком старом городке, как наш, это уже произвело бы очень даже плохое впечатление... вот и заработал пару-тройку лир за молчание... как вы считаете?

— В общем-то, конечно... но с такими тайнами много не заработаешь, а?

— Не вынуждайте меня говорить то, что я не хочу и не имею права вам сказать...

— Ой-ой-ой!.. Вот теперь-то вы меня действительно заинтриговали...

— Ах, вы еще и любопытны, синьор профессор? — рассмеялась Тереза.

— Просто не терплю, когда молодые плачут.

— Ах, вот оно что!.. Это вы, конечно, про Софью... да?

— Вид у нее был совершенно убитый.

— Дело в том, что... просто мне так кажется... только это между нами, договорились?

— Само собой.

— В общем, я бы ничуть не удивилась... если бы выяснилось, что ей и в самом деле приглянулся этот Альберто...

— У них что, не очень ладится с мужем?

— Да как сказать... похоже, семьи у них так и не получилось. Да и что тут удивляться, ведь дон Марчелло — он ведь настоящий мужчина! А эта вечно молчит, вечно стонет, вечно чем-то недовольна, ну кому это может понравиться? Какая же это семья? Вот и начинаются всякие разногласия...

— И думаете, она пыталась искать утешения на стороне?

— А почему бы и нет?

— Вы меня очень огорчили... А я-то думал, что у Гольфолина такая дружная семья...

— Думаете, они на самом деле существуют, дружные-то семьи?

Тарчинини чуть было не ответил: да, моя! Но вовремя остановился и лишь лицемерно вздохнул:

— Что ж, по крайней мере мне теперь не так обидно, что я так и не создал своей... Спасибо вам, Тереза.

— Рада служить, синьор профессор.

Она уж было собралась выйти из комнаты, но вдруг замедлила шаг и обратилась к Ромео:

— Единственное, чего я никак не могу понять, это как полицейские догадались искать у нас этого Баколи?

— Ну, они ведь народ хитрый!

— И все-таки это... очень странно.

И она исчезла с этим замечанием на устах, которому веронец без труда мог найти ответ, но счел, что время еще не подоспело.

Несколько взбудораженный последними переживаниями: музыкой, вторжением комиссара, истерикой Софьи, нескрываемой ненавистью Марчелло к своей супруге и признаниями Терезы, Ромео решил вознаградить себя хорошей сиестой, надеясь, что она прояснит ему мозги, несколько просветлит взгляд на мир и позволит более здраво судить о создавшейся ситуации. Во всяком случае, именно так он себя убеждал, пытаясь в собственных глазах оправдать эту невинную слабость, которой всегда с удовольствием потворствовал.

Ромео не ошибся в своих расчетах и при пробуждении почувствовал себя в самой что ни на есть распрекрасной форме. Вместе с тем надежды, что сиеста разбудит дремлющую в нем гениальную интуицию и позволит с легкостью решить не дававшую покоя

головоломку, явно не оправдались, и он вынужден был с глубоким разочарованием признать, что раскрытие убежища и имени, под которым скрывался Баколи, в сущности, не продвинуло его ни на сантиметр вперед, разве что давая ему основание поконкретней поговорить об усопшем с хозяином «Меланхолической сирены». И если хорошенько поразмыслить, то и это уже кое-что...

Тарчинини не спеша ополоснул прохладной водой лицо, старательно вымыл руки и уже кончал приводить себя в порядок, как вдруг заметил, что в доме царит какое-то непривычное оживление, и царит уже давно, просто он спросонья не сразу обратил на это внимание. Он приоткрыл дверь как раз в тот момент, когда мимо пробегала Тереза.

— Ma che! Эй, малышка, скажи-ка мне, что это у вас здесь происходит?

— Вечно одно и то же! — служанка, явно в дурном расположении духа, сердито пожала плечами.— Каждый раз, когда они уезжают на концерт, в доме начинается эта суматоха! Никто не знает, где его вещи, и все зовут меня! В жизни не встречала таких безалаберных людей! Из всех только одна донна Клаудия способна без посторонней помощи уложить свои чемоданы... И потом, надо еще почистить инструменты, уложить их в футляры, да еще хорошенько обернуть, а то ведь в дороге всякое бывает, неровен час поломаются. Пресвятая Мадонна, ну не будь меня здесь, им бы волей-неволей пришлось выпутываться самим, разве не так?

— Но ведь вы же здесь, Тереза...

— Да, что правда, то правда! Раз уж я здесь…

И она удалилась той покачивающейся походкой, которая так волновала нашего бедного веронца.

Ромео не спеша направился на пьяцца Веккья, намереваясь навестить своего нового приятеля Луиджи Кантоньеру и выяснить его мнение по поводу последних событий в доме на вьале делла Мура. В тот момент, когда он остановился перед входом в кафе, дверь распахнулась, и на пороге показался комиссар Даниэле Чеппо в сопровождении своего помощника. При виде Тарчинини полицейский остановился как вкопанный.

— Ma che! Если не ошибаюсь, профессор Роверето? Неужто вы посещаете это кафе?

— Вы угадали. Надеюсь, синьор комиссар, вы не находите в этом ничего предосудительного?

— У нас в Бергамо, синьор профессор, каждый ходит куда ему заблагорассудится, но, по правде говоря, я несколько удивлен, что человек с вашим положением посещает заведения такого сорта, а вам это не кажется странным?

— Дело в том, что я подружился с Луиджи Кантоньерой и...

— Знаю, знаю...— сухо оборвал его тот.— Похоже, вы стали здесь завсегдатаем с тех самых пор, как впервые появились у нас в городе.

— Кажется, я уже в том возрасте,— начинал раздражаться Ромео,— что могу посещать любые заведения?

— Несомненно... только…

— Только?

— Только мне, синьор профессор, было бы очень любопытно узнать, по какой такой причине в доме у Гольфолина вы представляетесь холостяком, а здесь рассказываете Кантоньере о своей жене и многочисленных детях?

Застигнутый врасплох веронец не сразу нашелся, что и ответить, и собеседник, воспользовавшись паузой, коварно заметил:

— Догадываюсь, что когда уезжаешь подальше от дома, куда приятней чувствовать себя холостяком, не так ли?