La Cumparsita… В ритме танго
Шрифт:
Боже, боже, боже! Как низ живота нестерпимо тянет, жутко скручивает внутренности и чересчур зудит. Мне бы ноги вместе свести, но двигающееся в удобном для меня темпе тело Ярослава этого сделать не позволяет.
Еще пара сильных и четких мужских толчков и он с легкостью подводит меня к эмоциональному обрыву и персональной нирване… И недолго думая, весьма самоуверенно толкает! А я опять лечу, расправив гордо крылья, внимательно рассматривая нас.
— Даш…
Чувствую, что он как будто близок к своему финалу. Намерен выйти? Ну уж нет! Мне ведь все равно, а ему награда…
— Не уходи! — шепчу, скрещивая ноги на
И не соврала!
Зараза!
Подстегиваю парня и тут же направляю!
Смазлив? Смазлив! И очень благороден! Ах, как красиво он кончает! Все мышцы напряжены и демонстрируют своей точеный рельеф, а их хозяин весьма сосредоточен на процессе. Он тихо стонет и хрипит! Я чувствую его выстреливающее теплое семя у себя внутри.
Ярослав расслабляется и, не выходя, аккуратно опускается на меня.
— Рыбка? — тихо произносит.
— М-м-м? — лежу с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на своих губах.
— Ты как? — проводит израненной рукой по моей груди. — Устала? Сильно?
Неспешно поворачиваюсь к нему и говорю:
— Хорошо. Даже очень. Спасибо. А ты…
— Даш, я ведь не вышел. Но…
— Все нормально. Все хорошо, — лаская, трогаю руками его скулы.
Ничего не будет! Мне такое не дано!
— Даш…
— А?
Сейчас потребует, чтобы я громко вслух произнесла о том, что у нас все было?
— Что, Ярослав? — пытаюсь зафиксировать свой взгляд на нем.
— Выходи за меня замуж! — спокойно и уверенно произносит.
Что-что? Как кукла хлопаю глазами! Не поняла мне заданный вопрос. Возможно повторить?
— Тебя еще не отпустило? — смеюсь и сильно выгибаю спину, тараню своей вспотевшей грудью его грудь. — Так! Давай-ка…
— Выходи за меня замуж, кумпарсита! — еще раз то же произносит.
То есть? Он обалдел или серьезно?
— Ярослав! — голосом пытаюсь донести ему, что это абсолютно не смешно. Скорее мерзко, подло…
Какого, твою мать, черта? Это персональный посткоитальный синдром?
— Хочу, чтобы ты стала моей женой, Даша, — прикрыв глаза шепчет в щеку.
— У меня большое прошлое, Горовой! И огромное количество запахов! — руками упираюсь в его плечи. — Встань с меня, товарищ! Будь так любезен…
— Нет! Даша!
— Ярослав! — рычу в ответ.
— Дарья Алексеевна Смирнова…
Господи! Выкручиваюсь и зажимаю двумя руками его рот. Он обалдел? Словил приход? Что он чушь несет…
— Выходи за меня замуж, Дари-Дори! Будь моей женой!
Нет!
Нет!
Нет!
Глава 16
Горовые…
Два года спустя
Даша
Шесть часов утра… Правда? Уже пора? А если еще немножко, хотя бы пять минут? Еще чуть-чуть? Вдогонку? Как же не хочу вставать! Я сова и в этом, видимо, все дело. Похныкиваю, как маленький ребенок, которого слишком рано разбудили, чтобы в надоевшую школу не спеша собрать. Как быстро ночь прошла — вот только-только свои глаза прикрыла и сладко задремала, как тут уже заря, теплое летнее утро, и выставленный с вечера неудобный хронометраж. Труба зовет и профессиональные обязательства уже не спят.
Щебечущие
— Доброе утро! — через плечо, вполоборота, обращаюсь к рядом спящему со мной мужчине и дую с нежностью в его лицо.
— У-у-у-у, привет, не надо, — он зажмуривается и утыкается носом в мою шею, попутно оставляя пару-тройку шустрых поцелуев, затем лениво разжимает руку и отпускает меня. — Даш, я еще немного полежу, — зевает и переворачивается на спину.
Я, естественно, не возражаю. Впрочем, как всегда!
У моего мужа персональный распорядок дня. Ярослав, как и я, не любит рано вставать. Мы с ним ленивые совы в плане очень раннего подъема.
— Спи, — губами жалю его скулу.
— Ага, — дергает плечами и с нескрываемой мольбой в своем голосе выкатывает просьбу, — укро-о-ой меня.
Перекладываю на него собственную часть огромного одеяла, затем потягиваюсь, широко зеваю, поскрипываю и улыбаюсь. Отталкиваюсь от матраса и опускаю ноги на пол. Обязательные наклоны из стороны в сторону совершаю, затем вперед-назад сгибаюсь-разгибаюсь, и наконец, встаю с постели и шустро следую на кухню, чтобы приготовить наши обязательные утренние чашки кофе с затяжным печеньем.
На носочках, почти воздушно, пола не касаясь, спускаюсь по ступеням на первый этаж нашего с Ярославом дома. Расставляю руки, вращаюсь на месте и с некоторым продвижением, затем распушиваю волосы, танцую роковую страсть в просторной общей комнате и отрабатываю новый танцевальный шаг, о чем-то вдруг задумываюсь, резко останавливаюсь и наблюдаю за собой в огромном зеркале на всю стену, которое муж повесил специально для меня.
— Да, детка! Ам, «а как известно, мы народ горячий и не выносим нежностей телячьих» *! — шепчу своему отражению, оскаливаюсь и наигранно кусаюсь, потом специально оголяю одно плечо, почти показываю грудь, а задрав ночную хлопковую чересчур короткую сорочку, демонстрирую зазеркалью свое смуглое бедро. — Да! Да! Да! Хочешь меня? — еще выше поднимаю ткань, облизываю губы и рассматриваю свой гладкий, как у девочки, лобок, хихикаю и по-воровски оглядываюсь по сторонам, и обязательно поднимаю голову наверх — а не подглядывает ли Ярослав за этим представлением?
Нет, нет, нет! Муж спит, а я сама с собой флиртую. Да просто обалдеть!
Приготовив нам по чашке кофе и собрав утренний поднос с легким завтраком в супружескую кровать, почти такой же пританцовывающей походкой возвращаюсь в нашу спальню без дверей, на второй жилой этаж.
Ярослав лежит на спине, повернув свое лицо к окну. На мужской небритой щеке вовсю рисует яркое летнее солнышко и слепит спящему закрытые глаза. Осторожно усаживаюсь с большим, как для одного маленького человека, подносом в изножье двуспальной кровати. Откидываюсь спиной на деревянные перила, изображая современную аристократку, раскладываю приборы, затем неспешно намазываю хлеб сильно обезжиренным, специально для субтильных дам, сливочным маслом, откладываю в сторонку нож, причмокивая, облизываю пальцы, ухмыляюсь, демонстрируя спящему мужчине свой бутерброд, прыскаю и начинаю есть.