Лабиринт Ариадны
Шрифт:
— Нет, мы не можем сказать вам по имени, в каком номере остановился гость, это политика компании, — щебечет нежный голосок на безупречном английском, хотя я вообще-то задавал вопрос по-корейски.
Уже по одному этому можно догадаться, что дальнейшие переговоры бесполезны — хоть намекай, что стоит посмотреть, из какого номера звонок, хоть проговаривай по буквам свою фамилию, хоть призывай управляющего. Если корейцы уперлись в свои правила, планы и инструкции — сдвинуть их сложнее, чем ослика на горной тропе.
Но я все равно делаю
Забываю о вежливости, бросая трубку без прощания.
Натягиваю джинсы, игнорируя футболки и рубашки, и спускаюсь в лобби лично.
А вот в лицо они меня помнят и всей сменой выстраиваются в линеечку, низко кланяясь и начиная щебетать витиеватые приветствия.
И сразу никаких вопросов, зачем мне конфиденциальная информация. И сразу — получаю все сведения про Ариадну Фролову и ее коллег, начиная от номеров паспортов, заканчивая номерами комнат. Которые мне и нужны.
Но — увы. Когда я поднимаюсь на нужный этаж, дверь с заветными цифрами распахнута настежь, а внутри глухо гудит пылесос. В лобби мне с привычным азиатским наивным коварством «забыли» сказать, что гости уже выехали.
Я же не спрашивал!
Пока машина везет меня в аэропорт, стискиваю зубы, чувствуя азарт охоты, поднимающийся из глубины нутра. Я всегда знаю, когда нахожу уникальный самоцвет. Если бы я давал гранты только на те проекты, которые нравятся лично мне — у нас был бы беспрецедентный процент успеха. Но так неинтересно.
Зато мой отец не стеснялся выкупать необработанные камни прямо с рудников и продавать потом на аукционах дороже в неприличное количество раз. Собирал картины, которые становились на порядки дороже с каждым десятилетием. И даже в юности подружился с теми, кто к старости превратился в самых влиятельных людей страны.
Я разбирался только в играх, и мне не казалось, что это продолжение семейного дара. Просто сразу видно — интересно в это будет играть или нет. Еще на этапе, когда какой-нибудь сутулый парнишка со взглядом крота, впервые выбравшегося на поверхность из своих тоннелей, приносит первый корявый дизайн-документ. Не структурированный, без иллюстраций, без намеков на монетизацию. Но в нем уже спит искра, которая заставит играть сутками, забывая о еде и работе.
Теперь мне кажется — мой талант спал вплоть до момента, когда я увидел Ариадну.
Копился.
Конечно, я ее все равно найду. Не так уж велика Россия, не так уж многочисленна их игровая индустрия, чтобы не поймать одну дерзкую девчонку.
Просто не хочется долго ждать. И вообще отпускать ее от себя.
Я настолько уверен в быстром и счастливом финале, что позволяю себе войти в аэропорт вальяжной походкой, усмехаясь вежливому столбняку служащих, не привыкших к тому, что люди приезжают на рейс с голым торсом.
Даже успеваю увидеть хвост самолета, выруливающего
Протягиваю руку к панорамному окну, прижимаю ладонь к ледяному от стылого дыхания кондиционеров стеклу, словно пытаясь геройской суперсилой остановить алюминиевую хищную птицу, уносящую мою Ариадну.
Конечно, я ее все равно догоню.
Но лишняя задержка почему-то наполняет душу сумеречным отчаянием.
Словно все не так уж просто.
Глава двадцать третья. Ариадна меняется
Передо мной лежало «Свидетельство о перемене имени» — нежно-кофейного цвета, с золотым тиснением.
И в нем было сказано, что я больше не Ариадна, названная в честь любимой дочери царя Миноса, построившего знаменитый критский Лабиринт.
Ираида Николаевна Войнова.
Совсем другой человек. Чужой. Незнакомый.
В загсе даже глазом не моргнули, вписывая новое имя в мои документы.
Видимо, достаточно было, что я выбрала нормальное адекватное имя, а не «Радужный Боевой Вертолет ЛР-312». Остальное никого не интересовало.
Ираида — имя не менее дурацкое, чем Ариадна. И звучит похоже. Поэтому я его и выбрала.
Честно говоря, в тот момент, когда меня попросили написать, какое же имя я хочу, я растерялась. За двадцать семь лет жизни в роли жертвы богатой фантазии своих родителей, я умудрилась так и не придумать, как хотела бы называться.
Наташа? Марина? Ясмина? Гюльназ? Даздраперма? Немезида?
Фамилия тоже выскочила случайно. Она почему-то внутренне рифмовалась у меня с «Фроловой», понятия не имею — почему.
А вот отчество я взяла в честь Ника, который и посоветовал провернуть этот фокус, когда мы узнали, что Руслан так и не остыл, а Марк Евгеньевич повел себя даже хуже ожидаемого.
Он даже не захотел меня увидеть. Попросил передать заявление об увольнении через Ника и подписал его мгновенно, не заставляя даже отрабатывать две недели.
Это чуть-чуть меня задело, но не так сильно, как я думала.
Новая жизнь была слишком похожа на сон, чтобы я воспринимала ее всерьез.
Меня звали иначе, у меня был другой номер телефона, я больше не работала в своей любимой компании и не жила в доставшейся от бабушки квартире.
— У меня друг еще до пандемии перебрался в Португалию, но свою квартиру сдавать не хочет. Отдал мне ключи, чтобы я за ней присматривал. Я в карантин уходил туда работать, — поделился Ник. — Он не будет возражать, если ты там поживешь. Без договоров и регистраций, так что никаких следов, по которым тебя можно найти.
— Любовное гнездышко для адюльтеров? — хмыкнула я.
— Было, — не стал юлить он.
— И как ты теперь?
— Если приспичит — всегда есть отели.
Освежающая откровенность. Будь все иначе, я бы отказалась наотрез жить там, куда мой начальник водит случайных любовниц. Но жизнь стала похожа на странный сон — и я согласилась.