Лабиринт верности
Шрифт:
Погоня продолжилась. Пуля пришлась Пайо в бедро. Через пару крыш еще одна в бок, вызвав фонтан крови и кусков внутренностей.
«Только вместе с тобой» — подумал убийца и сорвав с горла шелковый платок-удавку бросился на подступающего противника. Ему почти удалось добраться до массивной шеи существа. Если бы у них было равное количество рук — трюк бы удался… Гартаруд схватил его верхней парой, и силой поднял над собой, с трудом сдерживая яростный натиск человека. Вторая пара выдвинула из специальных стальных перчаток длинные, в полметра, лезвия. Одно из которых
— Я буду ждать тебя в аду и подготовлюсь лучше, — «Мэлли, я иду к тебе» — Подумал он и испустил дух.
Вытерев клинки об одежду жертвы, гартаруд посыпал тело кристаллической пылью, и поджог из небольшого огнемета, с жужжанием выдвинувшегося на левой верхней руке. Ночь озарили огненные всполохи.
Велларион де Пуатье Ля Тирро устало втащился в гримерку. Сегодня его придуманные титулы тяготили так же, как пышное гротескное жабо на шее. Спина болела, ноги ныли, спектакль, пожалуй, был тяжеловат. Да и сложно это — играть двадцатилетних, когда тебе сорок.
Велларион сел за стол и начал с отвращением снимать слои тяжелого, жирного грима, нахально скрывавшего красоту его собственного лица.
— Неплохой спектакль, маэстро, весьма и весьма неплохой. — Голос говорившего был густой, басовитый, хриплый, слова давались с трудом и были непривычными.
— Благодарю. Неожиданный поклонник — это всегда приятно. Впрочем преследования я не терплю. — Он был актером, и останется им до конца, подумал де Пуатье, даже перед лицом очевидной и неминуемой гибели он не дрогнет.
— Но думаю людям вашего… вашей профессии преследования приходится переживать довольно часто. Есть в вашем деле какая-то притягательная магия, — Он стоял в тени, у правой стены, надежно отрезая путь к окну и к двери. Сутулый, крупный, на уродливых ногах с вывернутыми не в ту сторону суставами.
— Которую из профессий вы имеете в виду? — Улыбка и насмешливость в голос пришли сами собой.
— Едко. Но у меня мало времени. Тебя наверняка учили молчать, сопротивляться боли. Защищали от гипноза и тому подобное. Не говоря уже о магии. Я пришел не за этим. — Голос был бесстрастным, голос палача, хуже — ремесленника, выполняющего рутинную работу. И это было оскорбительно — в конце концов, перед ним знаменитость.
— Тогда делай что задумал, или поди прочь, — Раздражение было наигранным, просьба уйти — настоящей, но нелепой.
— Обязательно уйду, прихвачу твою голову, исследую мозг, узнаю то, что знал ты. — Серьезно, сухо, как нечто само собой разумеющееся.
— Я думал, гартаруды не используют магию, не умеют или не хотят? Или ты говоришь о технологии? — Его мало занимали возможности гартарудов, но, возможно, это повод потянуть время — вдруг что-то произойдет. Через пару минут к нему должны привести поклонницу.
— Не могут. Но я не такой гартаруд. Тебе можно знать. Тебя это не спасет. Вопрос за вопрос — научный интерес. Сложно было играть пирата? —
— Нет. Но я весьма признателен Гийому за эту роль, целое приключение — проникнуть на базу, притвориться важной фигурой, заставить их самих передать нам объект. Шедевр моего творчества, бесподобный бенефис. Это было.
— Время, — Сухо, коротко, смертельно, «Не вышло» — пришла мысль актеру.
— Прощай?
— Вряд ли. — Рокочущий смех.
Щелкнув шестеренками и выпустив клуб пара, тонкая бронзовая рука с лезвием на конце пробила актеру горло. Легко и изящно, почти как на сцене.
«Занавес» — подумал Велларион де Пуатье Ля Тирро.
«Талант не пропьешь», — размышлял Мейрик Санти. — «Не проешь и в кости не проиграешь. Талант, если он есть, конечно, нужно растить, развивать, пестовать. Ну а если нет, то и говорить не о чем».
У Мейрика был талант. За это его и приметил еще зеленым новобранцем комиссар, инспектировавший роту. Мейрик умел стрелять. Умел заряжать винтовку, сыпать порох на полку, прицеливаться, давая поправку на ветер, на скорость жертвы, на расстояние, на солнце, и на тысячу других мелочей, отворачивать лицо от порохового дыма, и стрелять по наитию «чутью снайпера» как говорил его первый учитель — сержант серых егерей, куда отправил его комиссар. Он умел стрелять и попадать.
Больше ничего не умел так — фехтовал плохо, следы читал не очень, пешие переходы не любил — ноги коротки, и артрит рано начался. Такова уж солдатская доля — тяжелая. Но талант надо растить. Из егерей взяли в Канцелярию.
Он тут прижился. Бегать и фехтовать много не надо было. А стрелять и попадать приходилось часто, и он это хорошо умел. Выбить пиратского капитана — не проблема. Грохнуть зазнавшегося наемника с городской стены — какие вопросы, начальник.
Жирный купец, наглая магичка, продажный священник, цветочница-шпионка. Всем по пуле найдется. Мейрик умел стрелять. А его научили еще и ждать. Подолгу лежать в засаде. Не шевелиться. Не петь, не свистеть, даже не пукать. Но ничего — он научился. Талант надо развивать.
Особо тяжело на том острове было. Когда Тирро ходил пиратам зубы заговаривать. Только они эту штуку вынесли — их настоящий главарь появился.
Вот тогда старина Санти как возьмет винтовку, хорошую хитрую — штуцер. Как упрет ее в плечо, и шарах огненной пулей им прям по бочкам с порохом. Ублюдкам сразу не до актера и Эмбера стало. Но до этого долго сидеть пришлось — два дня под себя гадил, никуда не шелохнулся.
Сейчас проще, всего-то час ждет. А вот и цель — большой, сутулый, в плаще. Мейрик его ждал. Мейрик знал, что если он не убьет уродца — уродец убьет его. Но Мейрик умнее. Он стреляет метко. Приклад у штуцера хороший — удобный, курок тугой, идет тяжело, ударник в виде орлиной башки — красивый, пуля особая — заговоренная, еще чуть-чуть и опять снайпер свободен — никто его дома, как актера, не зарежет.