Лабиринт верности
Шрифт:
Залп. Белый дым развеивается. Медленно затихает эхо под сводом колокольни. Мейрик Санти не успел подумать перед смертью. Коническая, острая пуля, из паровой гартарудской винтовки снесла ему пол черепа, расплющившись о кость.
Внизу сутулый толстый крысолюд в черном плаще начал мочиться на стену таверны «Зеленые черти»…
— Неужели нельзя как-то по другому? Я могу уехать. Могу работать на вас. Могу, наконец, магически стереть себе память. — Орландо де Столю было страшно.
— Нет. К тому же ты все еще молчишь о месте нахождения артефакта.
— Я не знаю его, нас вели куда-то, судя по всему в катакомбы под городом, довольно глубоко, но большую часть пути я шел с повязкой. Видимо де Маранзи предполагал, что кто-то вроде вас захочет узнать место, — Последовал судорожный вздох, он был нужен для того чтобы собраться с мыслями и подобрать слова, — Вы не совсем правы — у меня есть догадки, предположения, домыслы, даже пара гипотез, но все они…
— Слишком фантастичны, чтобы быть правдой, — На широких, тонких губах расползлась недобрая улыбка, — Это проблема многих людей, иногда вам становится страшно допустить сам факт существования некоторых вещей. Допустить мысль, что вы не вершина эволюции, допустить мысль, что вас еще можно совершенствовать и доводить до ума, допустить, что ваши боги — плод коллективной галлюцинации, а понятия справедливости, чести, совести лишь ширма, или скорее щит из картона, которым вы пытаетесь отгородиться от своей скотской, всепожирающей природы.
— Эх, — Орландо удрученно покачал головой, — Я не философ, и не авантюрист, — В его голосе появились истерические нотки, — Я говорил ему! Этому злобному борову в белых одеждах! Я ученый, человек науки, логик, светило разума! Меня нельзя было тащить к варварам и заставлять копаться в механизмах, созданных не разумом, но дьявольским попущением.
— Твоим разумом, — Гартаруд рассмеялся, — Можно осветить разве что дорожку до сортира ночной порой, и то вряд ли, и ты еще смеешь называть себя ученым. А в мыслях сейчас призываешь богов, причем всех подряд — Единого, «Темного», Вандора [56] , думаю даже Хас и Чирвитанчиукка «Глодателя черепов». Твой, якобы блестящий, разум пасует перед простой и чистой как горный ручей мыслью — сейчас ты умрешь, а твой череп послужит планам много более разумного, чем ты, существа. Ты не можешь с этим смириться, хотя рациональнее всего было бы принять свою участь. Если бы ты мог оценить все перспективы, то давно понял бы, что умолять бесполезно — ты знаешь и умеешь слишком много. Особенно для человека. Жаль, что эти навыки достались трусу.
56
Вандор — верховный бог пантеона Эллумиса.
— Нет, прошу, нет! Я столько не успел! Я не хочу умирать! Не могу умереть! — Он бросился к креслу за гранью края света и обнял развернутые обратно колени существа, рыдая и причитая.
— Умереть могут все. — Резкий смешок.
Одна мощная верхняя рука и более слабая нижняя с хрустом свернули тощую шею ученого. Вторая верхняя протянулась через стол и уронила
Толпа с удивлением наблюдала за самой сложной партией в «Короли», когда либо проводимой в стенах «Гранатовой леди» — игорного заведения средней руки.
За столом сидело всего двое, но это делало игру максимально многовариантной и максимально сложной — почти шахматы, но с картами. Первый — крупный, сутулый, с хриплым басовитым голосом, и наброшенном на тело плотном плаще с тяжелым капюшоном. Второй — улыбчивый, с круглым, усатым личиком, на котором выделяются живые темные глаза, невысокий и крепко сбитый. В белой рубашке, жилетке, бриджах, чулках и туфлях с кокетливыми пряжками в виде обнаженных дев.
На столе между ними пистоль. Шелест карт и напряжение заставляют молчать даже говорливую публику игорного дома.
— Черт, ты сложный противник, даже с Манфредом «Кровопускателем» — пиратским бароном, было не так сложно. — Говорит веселым, но сдавленным голосом второй из двух — шулер Гастон Рани.
— Манфред был опытен в бою, а не в игре, у него не было шансов. Нет их и у тебя. В этом есть определенный юмор вселенной. — Хриплый голос насмешлив и свободен.
— Да, он был такой, пока старина Санти его не поджарил. — Ах черт! Это ты хитро.
— Следи за своими дамами, может и выпадет шанс отбиться, старина Санти был неплох, почти достал меня. — Карты ложились на стол, выстраивая причудливые комбинации, непонятные как для непосвященного глаза, так в данном случае и для опытных игроков.
— Был? — Дрожащая рука выложила на стол еще одну даму, в рукаве было почти не разглядеть парочки дополнительных.
— Именно, — На стол лег король — слабая, но влиятельная карта.
— И остальные тоже. — Шулер опечалился, усики на круглом лице поникли.
— Ты последний. — Партия неудержимо стремилась к завершению.
— Жаль. Эх. Старина Гийом мне недостаточно платит. Что ты скажешь, если я сейчас уйду и ты никогда меня больше не увидишь? — Улыбка вышла вымученной.
Молчание. Шелест карт.
— Ты проиграл. — Голос-приговор.
— Черт, но как? Расскажи напоследок. А я расскажу, что знаю. — Из дрожащей руки высыпались ненужные более дамы.
— Ничего сложного — простая математика, я не только считал карты, но так же рассчитывал комбинации и варианты твоих ходов с учетом имеющихся у тебя карт, и всех вариантов тех, которые могут прийти. К тому же карты у тебя крапленые. Половину я запомнил. Выщербины, потертости, облупившаяся краска — слишком заметно. Впрочем, ты в любом случае был обречен. — От нечего делать гартаруд начал тасовать карты.
— Эх, дело всей жизни, а обыгрывает какой-то рогатый хрен, — Тяжело вздохнул Гастон, — ладно, я знаю, что это под правительственным кварталом.
Рука шулера нащупала рукоять пистолета, гладкую и твердую. Когда дуло легло на висок, дрожь неожиданно прекратилась. «А это не так уж и сложно. Карточный долг святое дело — он просто мухлевал лучше» — подумал он, и напоследок, за миг до того как его мозги забрызгали окружающих «Эх мама, мама, вырастила меня олухом».