Ларец Душ
Шрифт:
– И это всё?
– Пока да. А тем временем продолжим охоту на ворон.
Теро, было, протестующе заворчал, но Алек твёрдо произнёс:
– Мы всё ещё не поквитались за Миррицию, как должно!
Атре зажег свечу в своей мизерной коморке и вытащил из кармана серебряное колечко. Милая безделица, подумал он с легкой улыбкой, вот не думал, что действительно придётся пустить его в дело. Честно говоря, он уже и позабыл про него, увлекшись всей этой вознёй с богатенькими, убивая их то тут, то там, а потом наслаждаясь поднимающимся вслед
До тех пор, покуда не узнал нынче Алека и этого парня, Микама Кавиша, которым едва не попался в трущобах.
Напевая себе под нос, Атре взял со стойки пустой флакон и кинул кольцо в него.
Глава 38
Беда
НЕ СМОТРЯ на то, что Коратан продолжал на них дуться, Алеку с Серегилом было дозволено явиться на следующее утро ко двору, чтобы выразить соболезнования. Элани вместе с остальными родственниками Алайи сидела возле катафалка старой придворной дамы, установленного в одной из больших зал дворца. Все были облачены в глубокий траур и в украшениях из гагата и оникса. Пришедшие проститься шли перед нею нескончаемым потоком, и Элани сидела с сухими глазами, только очень бледная.
Когда Серегил с Алеком подошли к ней, она одарила их печальной улыбкой.
– Благодарю Вас, что пришли. Алайя очень любила вас обоих.
– Она была замечательной женщиной, Ваше Высочество, — сказал Серегил.
– Сожалею о Вашей потере, Ваше Высочество, — добавил Алек, глянув на восковое лицо усопшей.
Алайя была обряжена в придворное платье, руки сложены на груди, на каждом пальце сверкало по кольцу, но и они не могли затмить темных провалох закрытых глаз её и заострившихся черт.
– Столько смертей за одно это лето, да и вообще за всю эту войну, — едва слышно произнесла Элани. — Бабушка Идрилейн, мои тётушка с дядей. А теперь ещё это.
Не в силах предложить сколь-нибудь действенное утешение, они задержались не дольше, чем того требовала учтивость, а затем откланялись и удалились.
На следующее утро, снова переодевшись, они с Микамом отправились обследовать окрестности того района, где едва не поймали старуху с её охранником. Впрочем, нынче про них тут было ни слуху, ни духу, так что Серегил начал даже сетовать на то, что смерть Алайи оказалась так не кстати. Похоже, след воронья успел давно простыть. Учитывая же картинку их прошлых перемещений, Серегил предположил, что следующим местом окажутся задворки Урожайного Рынка, а потому велел Кепи сообщить своим приятелям, что любая скорая весточка будет стоить половину серебряного сестерция.
Когда ввечеру они вернулись в гостиницу, Серегил моментально заметил, что конный дворик, за исключением единственной взмыленной и выбившейся из сил вороной, пуст, а из кухонной трубы не идёт всегдашний дым. Из распахнутого, по обыкновению, парадного окна не доносилось ни разговоров, ни обычной суеты.
Внутри у него моментально что-то сжалось, от других, более далеких воспоминаний о такой же
– Это лошадь Кари, — удивленно признал Микам.
– Что-то мне это не нравится, — процедил Серегил.
– Мне тоже, — пробормотал Алек.
Они осторожно приблизились к гостинице и заглянули в окна. Огромная передняя комната была пуста, тарелки и кружки всё ещё стояли на длинных столах, там, где их побросали, видимо, в большой спешке.
Двигаясь почти бесшумно, они по коридору для слуг прошли до самой кухни и обнаружили там Томина, строгавшего что-то ножиком, сидя у очага. Едва они вошли, он вскочил и Серегил заметил, что возле ног хозяина гостиницы лежит небольшой мешок.
– Что происходит? — спросил Алек.
Увидев их нищенские одеяния, Томин нервно поиграл ножом.
– Сюда приехала какая-то женщина с малышкой, и притащила с собой сонный мор. Утверждает, что знает вас, милорды. Всех как ветром сдуло из дому. Эму с ребенком я отправил к матери, пусть побудут там.
– И где эти женщина с ребенком? — нетерпеливо спросил Микам.
– Я устроил их в наверху, в передней.
Томин ещё не успел договорить, а Микам уже исчез, кинувшись вверх по парадной лестнице.
Серегил с Алеком рванули за ним и догнали его как раз тогда, когда их друг издал страшный крик.
Иллиа, одетая в платье для верховых прогулок по уотермидским лугам, лежала на кровати, уставившись невидящим взглядом в потолок.
Микам рухнул на колени возле кровати дочурки и схватил в свои огромные мозолистые ладони её маленькую ручку.
Возле кровати, бледная, как смерть, сидела Кари. Темные волосы её, покрытые, как и весь её верховой наряд, дорожной пылью, в беспорядке разметались по плечам. Но взгляд её был устремлен не на мужа, а на Серегила.
– Как такое могло случиться?
– Этого… не может быть! — Алек задохнулся.
– Да, не может, — сумел выдавить Серегил. — Кари, как давно это с нею?
– Я нашла её в таком состоянии вчера утром, в её кроватке. Что бы мы ни делали, она не приходит в себя. Мы послали за дризийкой, и та сказала, что зараза здесь, в столице. Она сказала…, - Кари сглотнула, и в горле её, видимо, пересохло настолько, что Серегил ощутил это с другого конца комнаты, — она сказала, никто не протянул больше двух-трёх дней. Я подумала что, быть может, если Валериус взглянул бы на неё, он мог бы что-нибудь сделать. Серегил, не пошлёшь за ним?
Серегил бросил взгляд на Микама. Тот, не проронив ни звука, склонился к ручке Иллии, и как будто беззвучно молился. А быть может, так оно и было.
– Валериус не нашёл лекарства. Теро же подозревает, что здесь магия.
Слова царапали горло, как осколки стекла, ведь Серегил видел, как с каждым из них тает надежда в тёмных глазах Кари.
Точно так же, как это было с Эйруал.
– А у вас в Уотермиде не объявлялись какие-нибудь странные побирушки?
– Побирушки? Я не видела никого.