Льдом и мечом
Шрифт:
— Лежать, гусеница! — Тиморис уклоняется от кобры, сапог вминает шею бестии в каменную землю, хруст, чешуйчатая веревка вздергивается, падает безжизненным куском мяса.
Рука Эгорда перехватывает последнюю рептилию, когда та в полете с разинутой пастью. Кулак сжимается, бьющееся тело змеи превращается в ледяную пружину, взрывается, осколки звенят по камням и доспехам.
Маг с кровожадным кличем выбрасывает руки, Эгорд хватает Тимориса, прыгает за каменную глыбу, опустевшее поле битвы пронзают два черных луча, тонут в пещере, оттуда грохот обвала.
— Ну
— Щит света не спасет. Помнишь, темный архимаг в башне сжег нескольких жрецов, хотя те были под щитами?
— Успокоил. Что дальше?
— Сделаю ледяной щит, но потребуется все внимание, не смогу драться, поэтому… — Эгорд вкладывает меч в руку Тимориса. — Вперед, я прикрою.
Тиморис хлопает глазами, тупо смотрит на нежданный подарок.
— Ну ты нагле-е-ец. — Тиморис качает головой. — Благородство во плоти!
Из-за глыбы рявкает:
— Эй, черви! Выползайте, птичка хочет кушать!
— Не рассуждай, бейся, время дорого. — Эгорд выталкивает Тимориса на открытую небу и смертельным лучам площадку. Тот неловко пролетает, пытается не упасть, балансируя мечом, несется на врага как конь, панический вопль перерастает в рык.
Эгорд создает вокруг воина шар света, очень слабый, чтобы лед не растаял, намораживает на поверхности сферы толстую ледяную корку с шипами.
В руках лысого мага возникают черные сабли из той же субстанции, что лучи смерти, только гуще, переливаются жидкой грязью.
Воин света и темный маг скрещивают клинки, от удара вместо искр летят серые светящиеся капли. Маг удерживает меч Тимориса саблей, другая подло заходит слева, Эгорд успевает закупорить эту часть щита ледяной шапкой, та разбивается, но и сабля отскакивает.
Маг и воин осыпают друг друга атаками и контратаками, уклоняются, блокируют, удары сливаются в полосатый смерч, всюду серые брызги. Эгорд сосредоточенно защищает Тимориса, лед на световом щите постоянно меняет форму и место, словно континенты движутся по планете на протяжении миллионов тысячелетий, лед должен прикрывать Тимориса, но и не должен мешать ему бить, Эгорд перемещает айсберги — преградить путь черной сабле или убрать с пути меча.
Глаза разъедает пот, внутри дрожь дикого напряжения…
Темный маг оказывается к Эгорду спиной. Тот оставляет щит, руки сцепляются, сложенные в замок ладони вышвыривают ледяной кол.
Маг замирает, сабли растекаются по одежде черной гущей, на лице обиженное недоумение.
— Понял, что значит подлость? — говорит Эгорд. — Не хочешь драться честно — вот и получай.
Маг оседает, падает ничком, обломки ледяного копья таят, вода смешивается с угольной жижей сабель.
— Фух! — выдыхает Тиморис, меч опускается. Воин плетется к Эгорду. — Ну и вымотал меня этот… И где только наловчился так махаться?
— На радость победы времени нет. — Эгорд смахивает со лба пот. — Поспешим в селение.
Лысый вскакивает, на окровавленном рте улыбка, сквозь дыру в
На ладонях мага сгущается тьма, глаза блистают безумием зверя.
Вспыхивают черные лучи.
Улетают в небо — вскинутые руки барахтаются, тело дрыгается в пузатых серых кольцах щупальца. Спрут бьет тушкой лысого по земле, череп мага надколот как орех, ручейки крови текут по башне колец. Очередной удар задевает Тимориса, отбрасывает как шелуху, остатки ледяного щита вдребезги, но спасают.
Щупальце уносится к океану, становится меньше, тело мага словно песчинка. Серый аркан с добычей загибается вниз, водная толща расступается, оттуда лезет самый большой в мире клюв, мясная тряпочка падает на язык. Клюв медленно исчезает в воде.
Спрут ворочается, пробует надорвать громыхающие цепи. Щупальца рассекают воздух, словно цветок взбесился, крутит лепестками вокруг оси.
Тиморис, прихрамывая, подходит к Эгорду, оба смотрят на извивающийся бунт гигантов.
— Месть рабов рабовладельцам, — философски изрекает Тиморис.
Эгорд вспоминает о мести, становится горько. Остров совершенно выбил из памяти Витора, Эгорд забыл, что привело его сюда, какая цель снарядила в поход и требует завершения… Волнуется лишь о Наяде, а Витор появился среди мыслей только сейчас. О боги, как легко сбиться с пути, как тяжело возвращаться!
— Смотри! — Тиморис указывает поверх гор, за которыми кроется селение.
Дым…
Густые тучи удушливого сумрака вытесняют небо.
И крики… Каша криков.
Глаза Эгорда стекленеют, сердце наполняется чем-то холодным и крайне опасным. Воин-маг бросается к тропинке, Тиморис едва поспевает…
Селение охвачено огнем. Пламя жрет, чавкает, языки лязгают как армия раскаленных ножей, домики хрустят сухарями, оранжевые кнуты молотят землю, в продавленных ямах горят камни, клубится пепел.
Люди разбегаются кто куда, пламя лупит по худеньким телам, сельчане вспыхивают легко, словно обмотаны промасленной соломой, проносятся хвостатыми кометами, через пару мгновений рассыпаются костями в лозах дыма.
Над крышами — костяной дракон. Кто-то пытается вырваться из огненного кольца, на них тут же смыкаются гигантские челюсти, крылатая нежить как надзиратель вокруг арены, бросает бегущих рабов обратно ко львам.
Милита шагает по главной улице, отстреливает людей, лук мечет фиолетовые полоски в разные стороны, глаза — провалы тьмы, сияет клыкастый оскал гнева и удовольствия.
Глава 16
Эгорд холодеет, будто изнутри отслаивается от собственной кожи, между ним и этой оболочкой — бесконечность пустоты. Нет, этого не может быть!
Наяда!.. Где Наяда?!
— Стой! — кричит Эгорд не своим голосом. — Прекрати!
Перепрыгивает огненные барьеры, колосья пламени лижут ноги, рядом пыхтит Тиморис. Страшная картинка приближается, ходит ходуном: горящие люди и черноглазая смерть в плаще.