Льдом и мечом
Шрифт:
— Дык меняться же полезно, сам вроде говорил, — хмыкает Тиморис. — Ну, мол, когда меняешься — становишься лучше… или хуже, это уже от человека зависит. Ха! Что, дружище, океан тянет на хилософию?
— Есть такое. Но меняться непрерывно — тоже плохо, никогда не получится достигнуть поставленной цели. Проще струсить перед очередной преградой, сломаться, сказать, а на кой бес мне эта цель. Не-е-ет, такая измена не нужна.
— Тоже верно. — Тиморис хрустит припасенным из крепости яблоком. — Но
Тиморис бросает огрызок крабу, закрывает глаза, вскоре над шумом волн поднимается храп…
«Путь всегда ломает, — раздается в голове, Эгорд поворачивает взгляд на Ударага. — Вопрос лишь, как разлом срастется. Станешь либо искалеченным уродом, либо новым существом».
Ночью Эгорд просыпается от кошмаров. Во сне душил Милиту, а она улыбалась так, что губы от натяжения кровоточили, нежити не нужен воздух. Закалывал мечом, но та все равно держалась, нежити не страшны раны. Топил, травил, поливал кислотой… А она все улыбалась…
Эгорд смотрит на силуэт Ударага — черное на синем, — на мерцание воды, поляну звезд, пятнистый шар луны, но сквозь реальность проступают те же видения: Милита, кровь на улыбке, бесчисленные попытки ее убить… Эгорд хватается за голову.
Накатывает прохладное спокойствие, миражи исчезают.
— Удараг… Это ты?
«Ты был встревожен. Я погасил твои чувства, тебе не нравилась эта тревога».
— Еще как…
«И я не люблю тревогу, даже чужую. Она проникает в мой разум так же настойчиво, как я сейчас проник в твою голову спокойствием».
— Прости. Сам не знаю, что со мной творится… Хорошо быть спокойным, в голове так ясно. Ты всегда в этом состоянии?
«Почти. Ничего не бывает всегда».
— Тоже хочу такое «почти».
«Если понадобится холодный рассудок, моя ментальная сила в любой миг и на любом расстоянии усмирит твои чувства, просто мысленно позови».
— Спасибо.
Каждый день птицы встречаются реже, на семнадцатый день исчезают вовсе, даже Тиморис обращает внимание.
«Рядом драконы, — объясняет Удараг. — Им тоже нужна пища».
— В общем, новость хорошая, — говорит Эгорд. — Мы почти на месте.
Спруты работают щупальцами как механизмы, ровно и без передышек, страшные хлысты крутятся как мельничные лопасти. Вода перемалывается из сплошной темной массы в пыльны белые фонтаны, монотонный гул действует усыпляюще, словно со всех боков мягкие подушки.
Тиморис сидит, ноги под себя, разглядывает царапины и вмятины на доспехах, одни с довольной рожицей, другие как грозовая туча, третьи — недоуменно, будто не знает, откуда взялись…
— Эх, столько скопилось, — чешет в затылке. — Вот бы вспомнить, где какая загогулина получена!
— Вообще-то можно. — Эгорд подмигивает. — Есть специальный раздел магии…
— Да ну! — Тиморис подпрыгивает. — Научишь?
— Я его не знаю, но могу поводить по библиотекам, самому интересно.
— Идет! Порубим Захряка в капусту — и в библиотеку. Нет, сначала в таверну, выпьем за упокой бедняги демона, а потом — в библиотеку! По рукам?
— По рукам, — просто отвечает Эгорд.
Вскоре Тиморис лежит в позе поэта, сочиняющего очередной шедевр, кормит кусочками хлеба любопытную живность Ударага, с губ срываются вдохновенные мечты:
— Вот буду с какой-нить принцессой, начнет краснеть, упираться, мол, нет-нет, это же так неприлично, я же леди, мне рано, я только с будущим мужем… — Лицо воина искривляется хитрюще. — А я юбочку-то прочитаю, посмотрю, сколько раз ее задирали, хе-хе! Там наверняка уйма ниточек, надорванных в порыве большой и светлой любви…
Эгорд скрашивает время попытками вслушаться в разговоры саффлов, получается лучше, но лишь на уровне чувств, эмоций, общего смысла. Но и этого достаточно, невероятное ощущение единства, не только саффлов, но и спрутов, даже, кажется, бесчисленных рыбок и моллюсков, что вьются в ногах. И Эгорд — в сердце этой громадной ментальной пирамиды, как в коже толщиной с гору, в ней можно летать и проникать хоть в лед, хоть в лаву, в неведомую черную пустоту — не страшно, ошеломляющая защищенность и уверенность во всем.
Двадцать первым днем атакуют драконы. Огненные, ледяные, ядовитые…
Один черный. Интересно, чем плюется?
Когда раскрывает пасть — вспыхивает белая трещина, проламывает воду. Эгорд падает, остаток сознания бешено сражается с темной мутью в глазах и онемением.
Вот Ямор, только молний не хватало!
Воин-маг шатко поднимается, деревянная рука цапает бивень Ударага.
Саффлы поднимают щупальца. Спруты копируют движения разумных братьев, выстреливают громадные венцы щупалец в драконов.
Пять ящеров гибнут в смертельных объятиях мгновенно, хруст костей как щелчки кнутов. Двое успевают отпрянуть, летят обратно — туда же, куда направляются мстители.
— Бесячий хвост, вот это да!! — Тимориса тоже шатает. — Что, словили по зубам, гады?!
— Земля рядом, мы на драконьем пути. — Взгляд Эгорда цепляется за исчезающие в горизонте силуэты крыльев. — Надо чуть свернуть, не нарываться лишний раз.
Саффлы возвращают щупальца на обжитые места — оплетают тела серых братьев. Удар молнии загнал мелких существ в ноги и спины хозяев, вылезут нескоро… Клин спрутов тяжело поворачивает, вода снова бьет фонтанами, гиганты набирают скорость.