Лебеди остаются на Урале
Шрифт:
…Разве без Галляма может обойтись какое-либо сборище? Заметив, что пахари скачут к правлению, Галлям бросил молот.
— Тут надо разобраться, — бормотал он, вешая фартук на гвоздь. — Посодействовать.
А содействовать он готов был и в споре, и в драке, и в выпивке…
Услыхав, что приезжий приказал перепахать все поля и отменить сабантуй, Галлям закричал:
— Скоро они и сон отменят!
Узнав, что Ясави затребовал привести его быка, Галлям, конечно, последовал за Закиром.
— А на что ему понадобился мой бык?
Закир не знал планов председателя, но
— По всему видно, что приезжий из докторов. Твоего быка осмотрят и, если надо, полечат.
Пришлось порядком повозиться с быком, пока удалось его притащить к правлению. Галлям, вдруг оказавшись в центре толпы, похвалил быка:
— Красив, черт, не правда ли?
Но никто не ответил ему. Все хмуро молчали, а Галлям продолжал:
— Скипидаром будут лечить моего быка. Копыта у него целы, и ран на теле нет… По всей видимости, дадут пить… Бесовский характер у него.
Именно в эту минуту на крыльце появился Ясави с приезжим и сдавленным голосом приказал, указывая на уполномоченного:
— Галлям, посади его на быка!
Кузнец не поверил своим ушам.
— По какому такому праву?! — взъерошился приезжий, отступая к двери.
Среди наступившей тишины громко прозвучал голос Закира:
— С наганом на Ясави бросался? В колхозе самоуправство чинил? Чинил. Людям расстройство принес? Принес. И так далее.
Галлям, не дослушав Закира, схватил сопротивляющегося уполномоченного и легко поднял на спину быка.
— Покажешь наган — костей своих не соберешь! — пригрозил он. И посоветовал: — Непривычно сидеть? Держись крепче за шею.
Ясави понимал, что не простят ему этот поступок. Однако он зашел так далеко, что теперь не мог отступать. Бык сорвался с места и помчался по улице.
Глядя вслед удаляющейся жалкой фигуре уполномоченного, председатель подумал: «Ох и попадет же тебе, Ясави, по первое число!» Он отвернулся от громко хохотавших односельчан и, погасив улыбку, сказал:
— Марш на работу! Вспашете вовремя — отпразднуем. И чтобы больше такого съезда не собирать!
Галлям загулял еще накануне сабантуя. Целый день Буран работал один и, конечно, не справился со всеми делами.
Но не оставаться же без праздника!
Не успел он попариться в бане майским веником, как нагрянули гости: приехал из города дядя, плотник. Гостей наехало столько, что население аула сразу удвоилось.
Утром за Бураном зашли Хайдар и Давлет, «председатель союза рябых». Жена Давлета отправилась на сабантуй раньше всех с гостями.
Улицы Карасяя в этот день напоминали ярмарку: там и сям стояли телеги, в которых ночевали приезжие гости, благо было тепло. То и дело приезжали разукрашенные лентами и цветами повозки. На дугах звенели колокольчики, как во время свадебных выездов. По улицам скакали всадники. Тех коней, которые будут участвовать в скачках, водили на поводу, кормя сырыми яйцами. Гости из ближайшего городка приехали на велосипедах, а один горожанин притарахтел на мотоцикле.
Парни, одетые в яркие сатиновые и ситцевые рубашки, горланили песни. Гармонистов и кураистов вскоре перетянули к себе девушки. Красавицы к сабантую сшили
Все шли в одну сторону — к подножию Девичьей горы, где обычно проводились сабантуи.
— Из города приехали артисты, — сообщил Давлет.
— Значит, спектакль будем смотреть. Я по «Галиябану» [11] соскучился…
— Что с тобой, Буран? Как можно в такой день скучать! — засмеялся Хайдар. — Смотри, вон лесные цари шествуют!
11
«Галиябану» — популярная пьеса советского татарского драматурга М. Файзи (1891—1928).
Трое рослых мужчин вели крупных медведей.
— С гор спустились, — заметил Давлет.
— Оттуда пришли не только медведи, но и силачи. Как бы они не осрамили нас. Кто нынче будет отстаивать честь Карасяя?
— Найдутся, — неопределенно ответил Буран.
Он заглядывал в каждое женское лицо; нет, не Камиля.
— Хайдар, давай повеселее!
Гармонист не заставил повторять просьбу. В веселый шум праздника влилась тонкоголосая, многоустая тальяночка, вытворяющая чудеса в руках удалого гармониста.
Три молодца свернули в сторону, чтобы обогнать толпу, запрудившую дорогу, и небрежной походкой пошли прямо по полю, на виду у всего аула, зная, что за ними наблюдают сотни глаз, и среди них немало девичьих…
Давлет гаркнул песню. Хайдар только кивнул головой. А Буран думал об одном: приедет Камиля или не приедет? Может, Зифа решила просто испытать его?
Он не представлял себе, как он встретится с Камилей. Что скажут они друг другу? Невыносимо тяжело первое слово… Отвернуться? Камиля догадается, что он тоскует. Он не намерен давать повод для ее торжества. Быть приветливым, как с чужой? Нет, он не сможет утаить свои чувства. Избегать встречи? До каких пор и ради чего?
Девичья гора похожа на толстую бабу в нарядной юбке… Подошва горы расцвечена празднично одетыми карасяевцами и гостями.
Буран подходил к играющим и, не найдя среди них Камили, переходил к другой группе.
Люди хохотали, глядя на мальчишек — искателей монет, которые пытались достать губами со дна миски с кислым молоком двадцатикопеечную монету. «Сидят как котята с вымазанными в молоке мордочками», — подумал Буран.
До десяти парней состязались в беге. Надев на ноги мешки, нужно было пробежать наперегонки метров двести. Кто быстрее пробежит, тот и получит премию: шаль или сапоги.
Желающих принять участие в этой игре, ловких и изворотливых, было много, еще больше — болельщиков.
Мешок сковывал шаг, болтался в ногах.
— Давай, давай! Не плошай! — кричали кругом.
— Мансур! Ман-сур! — гикали, галдели карасяевцы, воодушевляя своего бегуна.
Вдруг кто-то тронул Бурана за локоть. Он оглянулся. Перед ним стояла Зифа.
— Привет, Зифа! — поздоровался он.
— Я вам не помешала? — смутилась девушка, почувствовав себя неловко под его рассеянным взглядом.