Лечить нельзя помиловать
Шрифт:
Эмбриональный срок еще сравнительно небольшой, но первый триместр успел минуть, догнав пациентку токсикозом на двенадцатой неделе. Миссис Найтингейл лежала на кушетке с круглыми от шока глазами и никак не могла принять новость. Частое явление при незапланированной беременности, вызывающее у меня только мысленный смешок – а чего они ждут, принципиально не предохраняясь?
– Как же так? – потрясенно прошептала девушка, автоматически прикрывая живот ладонью. – Двенадцать недель? То есть три месяца?
– Да. Муж осведомлен о ваших недомоганиях? – на лицевую сторону амбулаторной карты клеим желтую полосочку, знак будущей роженицы.
Для них
– Нет. Как мне прервать беременность? – всхлипнула пациентка.
Я замерла с поднятой рукой. Та-а-а-ак…
– Вы уверены?
Настроение стремительно скатилось обратно на отметку «корректный профессионализм». Искусственное прерывание беременности в Объединенном королевстве не преследовалось законом, но и не шибко одобрялось. А замужняя девушка и вовсе может сделать аборт только по медицинским показаниям или с дозволения мужа, в остальных случаях – подпольно. И расценивается такая услуга как мелкое правонарушение, покрываемое штрафом. Крайний срок для миссис Найтингейл еще не минул, здесь прервать беременность можно вплоть до четырнадцатой недели.
– Уверена, – нервно кивнула она, не убирая ладони от живота. – Я… Я хочу прервать беременность.
– Могу я поинтересоваться причинами вашего желания?
Задыхаясь от волнения, Анжелина Найтингейл поведала банальную историю: замужем она всего несколько месяцев и еще не успела познать радостей супружеской жизни, как и обжиться в доме свекров. Мать мужа и без того относилась к невестке без пиетета, рассчитав служанку и взвалив её обязанности на нового члена семьи. «Интересное положение» нисколько не улучшит дела будущей мамочки, лишь обременит ежедневный труд. Сложно стирать килограммовые простыни и мыть поросят, будучи на сносях.
– Она и ребенка ублюдком назовет, – разрыдалась пациентка. Пачка носовых платков перекочевала на стол. – Совсем мне жизни не даст!
– С чего вы взяли?
– Матушка… Нет, извините, не могу! Эта женщина, вовсе не моя мать, родила Генри спустя сотни попыток забеременеть на четвертом году брака. Она никогда не поверит, что у нас получилось зачать в первую брачную ночь.
– Но ведь можно доказать отцовство даже внутриутробно, – растерялась я.
– А еще можно подкупить лекарку, извините, конечно. Не хочу всю жизнь отмываться от клейма блудницы, не хочу приводить ребенка в этот дом, – крупные слезы полились с удвоенной силой.
Несмотря на сложные отношения со старшим поколением, мужа Анжелина любила. Признавала его легкую бесхребетность, но легко прощала ночью на простынях. А днем сражалась с огнедышащим драконом, именуемым свекровью. На редкость ворчливой особой была эта дама, постоянно шпыняя обеих невесток. И как быть? Моё сочувствие
Но женщина, желающая избавиться от ребенка, никогда не станет украдкой гладить живот.
– Миссис Найтингейл, чего вы хотите на самом деле?
В глубоко посаженных глазах заплескалась боль. Анжелина молча заплакала.
***
С уходом пациентки накатила меланхолия. Следующий прием назначен на завтра, чета Найтингейлов придет вместе, чтобы дать согласие на процедуру и реализовать свои репродуктивные права. В моей целительской практике было всего две подобные манипуляции, и обе по серьезным медицинским показаниям, когда сражаешься за женщину не на жизнь, а насмерть, отвоевывая ее у летального исхода. В таких ситуациях я говорю только одно: «Раздевайтесь, будет не больно». Ни маме, ни малышу, ни отцу… Даже мне не будет.
Не будет.
– Да что со мной сегодня? – пустая мензурка, выпав из пальцев, грохнулась на пол и лопнула во все стороны.
Это Гвардейшество виноват, сбил меня с панталыку сладкими речами. Поймав мою ладонь в плен, капитан Клод обещал заехать сегодня и уладить формальности, после чего пырнул в руку коварным поцелуем и скрылся в тумане. На всякий случай обработав ладонь антисептиком, я принялась крутить ватные тампоны для благотворительной посылки в мир верфольфов. И вовсе не из альтруистических соображений. Просто… Там всегда неспокойно, и наша гвардия часто патрулирует опасные районы единственного города, охраняя подданных королевства. Далеко не все оборотни разумны по человеческим меркам. Есть дикари, не умеющие даже есть ложкой, для которых мирный человек – законная добыча. Вдруг Поля отправят именно туда? Лучше перестраховаться.
Увы, огнестрельное оружие дикарям известно.
Первая командировка в Ликантроп – город вервольфов – прошла столь сумбурно, что почти не оставила воспоминаний. Зато вторая навсегда врезалась в память: комендантский час для подданных королевства, несъедобная каша и восхитительное мясо и пожеванные землепашцы, пытавшиеся вырастить зерно за городскими стенами. Пришлось ехать «на картошку» – сопровождать фермеров в составе военного отряда, жить в палатках и лечить зазевавшихся людей. Благо, Ликантроп большой, действительно огромный город с постоянно растущим населением цивилизованных волколаков. Рождаясь в очеловеченной семье, маленький волчонок быстро перенимает две привычки: ходить на двух ногах и использовать человеческую речь. А дальше эволюция в рамках онтогенеза конкретного индивида набирает обороты, выдавая кого-то вроде эрла Бэкка – добропорядочного гражданина, готового использовать вторую природу на благо общества.
Спустя несколько пациентов, аккурат к обеду, разболелась голова. Здравствуй-здравствуй, предреченное страдание. Надеюсь, Алеону сейчас икается, и мучается он не меньше. Терпеть не могу заниматься самолечением. Это в книжках колданутый на голову целитель делает пасы, и боль трусливо улепетывает с концами. Для меня исцелять мои же болячки сравнимо с попыткой почесать себе спину короткими ногтями: неудобно, бесполезно и еще больше чешется. Да еще и поясницу защемит в критичный момент.
– Не бойтесь на пороге, мистер, – через приоткрытую дверь видно, как новый пациент замялся у входа, не решаясь постучать. – Входите, внутри бояться куда удобнее.