Лечить нельзя помиловать
Шрифт:
– «Язычный труд», – на ум пришла забавная картинка с областями женского дореволюционного труда.
– Стыдно сказать, но раньше я считал это правильным, – осудил сам себя Клод. – Или просто допустимым. Чем еще заниматься благородной даме, кроме вышивки, танцев и женских заговоров в масштабе страны? Невинное увлечение скучающих прелестниц.
– Передумали?
– Перетрухнул, – признался он. – Оказывается, если женщина на твоей стороне, она выполняет важнейшую задачу – стоит позади мужчины и филигранно отбивает общественные нападки. А если нет – с удовольствием уничтожит. Видит Ахава, если мы
Тут он прав. Сама не раз становилась свидетельницей, как женщины кидались на защиту подчас незнакомых мужчин, особенно в сети. Даже если кто-нибудь выбежит на просторы интернета и крикнет: «Все мужики – козлы!», обязательно найдется святая дама, не преминувшая похвалить своего мужа в противовес чужой категоричности. Забавно, но обратной взаимности я не встречала.
А в конце вечера подкрался четвертый всадник – письмо от старшего маркиза, который забодался вникать в проблемы сына и просто «издал указ». Женись, мол, сыночка и не майся больше дурью с барышнями. А не женишься – секир-башка твоему светлому аристократическому будущему. Алеон дал почтальону на чай, вернулся в обеденный зал и крепко задумался. Крепко – в смысле, не меньше тридцати пяти градусов на душу. А дальше вы знаете.
– Поклянитесь, что больше такого не повторится.
– Клянусь, – маг шутливо взял под козырек. – Отныне я – сама серьезность и собранность. Правда, немножко разваливаюсь на поворотах, но это мелочи.
И стоило нам закончить трапезу, как инициативный колдун вознамерился доказать свою полезность. Почему-то прикипев ко мне с интересным предложением.
– В медитациях нет ничего сложного, – увещевал он, настойчиво приземляя меня на диван. – Садитесь поудобнее, закройте глаза. Расслабьтесь.
– Не могу, вы меня трогаете. Прекратите ваши спинальные поглаживания.
– Это я так, – смутился он, спрятав руки в карманы. – Для пущего умиротворения. Настройтесь на ваш внутренний поток магии и попытайтесь отследить его движение.
Но вместо расслабления и умиротворения я чувствовала себя кактусом, к которому тянут свои загребущие лапки мыши. Каждое дуновение ветерка, создаваемое капитаном, микротоками впивалось в кожу. А сам Алеон без одеколона и туалетной воды пах удивительно – как лесной пожар, рожденный из адского пламени. И от этого запаха почему-то кружилась голова.
Магия в венах то и дело оживлялась, реагируя на обращение готовностью бежать и лечить. Стоило коснуться ее мысленно, как пальцы тут же зачесались – верный признак боевой стойки моего дара. Ни мягкости, о которой говорил Клод, ни неспешного течения.
Тише, моя хорошая, давай поговорим.
– Вот так, – с легкой хрипотцой в голосе похвалил Алеон. – Ваша аура пульсирует реже, вы молодец. Не пытайтесь управлять магией, просто наблюдайте за ее потоком по вашим ручьям жизни.
– Скорее, это она управляет мной, – вылетел жалкий нервный смешок.
– Временно, – Его Гвардейшество не удержался и прикоснулся к моим плечам. – Я пущу немного своей энергии по вашей коже, чтобы вы отследили циркуляцию потоков.
Да, но…
Но что-то пошло не так. Стоп! Куда? Не-не, стоять!
Вместо чужой энергии, моя собственная магия почуяла добычу и рванула по капиллярам наружу, устремляясь золотистым лучом
– Алевтина, – слабым голосом позвал маркиз, ошарашено тряся головой. – Что это было?
– Магия вышла из-под контроля, – сиплый голос резанул сухостью по горлу.
Печенки-селезенки! Вот почему взрослый мужчина ведет себя, как капризный подросток. А я-то голову ломала… Гормональный фон Его Гвардейшества сходит с ума: андрогенный дефицит терзает эндокринную систему, вызывая раздражительность, заторможенность реакции, перепады настроения, всплески агрессии и меланхолии. Прогнозирую ухудшение концентрации, памяти и внимания, а вслед за ними раннее облысение, быстрый набор веса и, не дай Асклепий, гинекомастию. И если к тому времени маркиз не полезет в петлю от ужаса перемен, дом Клод рискует получить обрюзгшего рано постаревшего хозяина, ненавидящего свое отражение.
– Больше никакого алкоголя. В обязательном порядке витамин Д и ХГЧ-терапию – хорионического гонадотропина человека.
Алеон приподнял бровь, осознавая, что произошло.
– Поможет? – с надеждой спросил он.
– Без тестостерона – вряд ли, – я покачала головой. – Но исправлять ваш гормональный фон даром – это напрямую вмешаться в божественную сделку. Алеон, я никогда не исследовала нарушения здоровья, причиненные богами. Понятия не имею, что можно, а что – нельзя.
И даже представить не могу, почему мой дар рехнулся, кинувшись вперед, как полицейская овчарка, нашедшая подозрительный порошок в кустах. Всё загадочнее и загадочнее, сложнее и сложнее.
– А ваш пациент-виверна?
– Мальчишка, – под закрытыми веками мелькнули болезненные воспоминания. – Я не распутывала его беду по ниточке. Просто нащупала человеческую ипостась, стремительно исчезающую из ауры ребенка, и рванула ее на себя, вливая все свои силы.
Если глядеть на оборотней магическим зрением, аура перевертыша делится на две части: звериную и человеческую. Чем-то похоже на призрачную оболочку, и, «выбирая» одну, ты временно отсеиваешь другую. Призрак человека исчезал по часам: таяли руки, ноги, бледнело туловище, остался лишь силуэт, стремительно растворяющийся в пространстве. Виверенок захлебывался воем от ужаса, пока я тащила его призрачную человеческую сущность из магического «нигде».
И боги помиловали нас обоих.
– Чудо, что вы остались живы, – выразил солидарность мужчина. – Мало, кто способен говорить с богами. Еще меньше тех, кого они одаривают редким талантом. Вам не повезло, но мне повезло с вами. Великий парадокс: мы, пациенты, причиняем вам хлопоты и беды, но вы дарите нам здоровье. Феномен осознанного самопожертвования.
Как поет, соловьи бы удавились от зависти. Пардон, я верю, что капитан действительно усмотрел в моей профессии благородство. Но после выпада про лечение бедняков ему придется сильно постараться, чтобы перестать выглядеть двуличным аристократишкой в моих глазах. Или нельзя винить хищника в его натуре? Каждый дворянин по-своему хищник и считает простолюдинов своей законной добычей. Только я отказываюсь и быть кроликом, и примыкать к зубастой стае. Мы, отечественные терапевты, сами по себе.