Лечить нельзя помиловать
Шрифт:
– Не переживу, если вы уйдете к другому лечащему врачу, – патетично воскликнула я, прижав ладонь ко лбу.
Маркиз рассмеялся и поощрительно утянул меня к цветочному магазину.
Получив собственный букет гербер, я не переставала удивляться, как разительно меняется лицо капитана в зависимости от эмоций: смех делает его более лукаво-притягательным, сердитость – мужественным и решительным, а сарказм – привычным и понятным. А еще меняется взгляд, в котором всегда свозят нотки властности и настороженности, но под влиянием ситуации проглядывается и что-то человеческое.
– Расскажите о своем
– Вы.
– О самом сложном, а не вредном, – сыронизировал Алеон, подколов себя.
У этой прогулки не было цели. Или не было иной цели, кроме наслаждения?
Пожалуй, самый сложный пациент остался на Земле. Когда о целительском даре не было и речи, а я просиживала брюки, будучи участковым терапевтом, ко мне обратилась женщина. Ей было стыдно перечислять жалобы: усталость, потеря веса, периодическая ломота в костях. Еще молодая, едва ли стукнуло тридцать, она уже списывала все на климакс и заверяла, что никогда бы не пришла по доброй воле. Ее привел муж, уставший от плохого самочувствия супруги. И началась бесконечная свистопляска с анализами, в том числе и на гормоны. Назначалась терапия, ставились диагнозы, коллеги уверяли, что все будет хорошо.
Но женщине становилось лишь хуже. Пока однажды я не психанула и не отправила ее на рентген, промучившись несколько долгих ночей в сомнениях.
– И что с ней было?
– Хондросаркома. Попросту рак костей, – летний ветер остудил горящие щеки.
– И вы ее спасли? – как само собой разумеющееся уточнил Алеон.
Не я. Её спас мой коллега-онколог, к которому я направила пациентку, едва пришла рентгенография. Сложность была в том, чтобы настоять на обследовании и не дать женщине опустить руки, окончательно забив на свое здоровье, раз ничего не помогает. Да, зачастую пациенты куда сильнее устают от процесса обследования, чем от самой болезни. Но без него может справиться только целитель не ниже второго ранга. А таких на Землю еще не завозят.
– Иногда я не представляю, что есть врачи без дара, – покачал головой Алеон. – Бороться за жизнь другого человека, будучи точно таким же человеком без инструмента в виде магии, это безумие.
– Знания – вот наш инструмент. Конечно, с даром в сто раз проще. Даже десятилетний одаренный мальчик способен срастить кости в несколько минут, чего не сможет опытный земной травматолог. Но и магия не всесильна.
– Да. Помню, однажды... – начал было капитан, но тут же прервался. – Альберт!
Навстречу нашему променаду деловито шагал эрл Верш, по привычке чеканя шаг. Улыбчивый маркиз крепко поздоровался с сослуживцем и великодушно разрешил ему поцеловать мне руку. Эрл-воздушник справился о моем здоровье, успехах и работе, и как бы невзначай потянул Алеона за рукав.
– Мне стыдно мешать вашему свиданию, – судя по неловким извинениям и впрямь стыдно. – Но служба есть служба. Светлая маркиза, разрешите ненадолго украсть вашего жениха?
– Я не мар…
– Она не против, – широко улыбнулся Клод, погладив пальцем тыльную сторону моей ладони. – Дорогая, присядешь на веранду летнего кафе? Отдохни, выпей холодный чай, а мы ненадолго уединимся за соседним столиком.
Не хотелось подслушивать, однако капитаны далеко
Однако маркиз не был бы капитаном, подмахни он чужую бумажку безоговорочно. Гвардейцы начали рассуждать о своем, военном, песоча возможные причины и последствия внезапного увеличения партии огнестрела. Ведь никаких тревожных сигналов или докладов из волчьего города не поступало. Стоит ли отправить проверку? Или перенести службу курсантов-рекрутов из Метапира к волколакам, дабы ненавязчиво усилить охрану мирного населения и увеличить количество дружественного войска?
– Мужчины, – философски вздохнула я. – Спасибо, мистер, ваш манговый ледяной чай великолепен.
– Рад служить, – улыбнулся официант. – Кстати, вам презент от господ за третьим столиком.
Где-то на периферии довольно улыбнулся Алеон, когда на стол водрузили вазочку с мороженым. Красота! Лишь внезапная тень заслоняет вечернее теплое солнышко. Неприятная тень, пышная и душистая.
– Эрла, – по-змеиному улыбнулась тень.
– Леди Коллет, – я приподняла бровь. Какое совпадение. – Вы что, следили за нами?
– Как можно, – почти оскорбилась Ариадна, плюхаясь на соседний стул. Да, следила. – Просто увидела вас из окна экипажа и не преминула поприветствовать.
И наряд для приветствия выбрала подходящий: роскошное серебристое платье с длинным шлейфом, расшитое жемчугом. Жесткий корсет стягивал талию до тростинки, алые губы умело и чувственно подведены, а прическа идеальна – волосок к волоску. На фоне моего рабочего платья для патронажа младенцев с застиранными следами детской экспрессии – один младенчик радостно отрыгнул сразу после обеда – леди Ариадна выглядела невероятно.
Невероятно громоздко и почти нелепо, как рождественская елка в летнем лесу.
Однако проходящие мимо горожане сворачивали головы, силясь разглядеть сверкающее благородное чудо.
– Выкладывайте.
– Ваши манеры отвратительны, – недовольно посетовала леди. – Поэтому вы абсолютно не подходите Алеону. Я пришла вам честно предложить оставить моего будущего мужа в покое.
– Да он и не тревожится, – я оглянулась на капитанов.
А, нет, все-таки тревожится. Крылья носа маркиза затрепетали от беспокойства, а тяжелый взгляд сверлил баронессу, лучезарно сиявшую в сторону мужчин. Эрл Верш, недовольно обернувшись на раздражающий фактор, закатил глаза и что-то пробурчал. Алеон покачал головой, отведя глаза.
– Да забирайте ради бога. Но с вашей стороны довольно нагло решать за мужчину, кого ему выбирать.
– Сразу видно безродную простолюдинку, – усмехнулась леди. – Аристократка никогда не сказала бы подобной глупости. Женщина решает, на ком женится мужчина. И в данном случае решаю я.
– Ничего не имею против, – чересчур раздражающая дамочка. Скорее бы отвязалась.
– Вот и славно, – захлопала в ладоши леди, кося под милашку. – Тогда вы не станете упрямиться, когда королева расторгнет вашу помолвку.