Леди и некромант. Тени прошлого
Шрифт:
– Мясо для нежити?
– Это уж как кому повезет, дорогая... но ты же не думаешь, что я должен ездить по деревням и гонять упырей?
– Император полагает иначе...
– Он забывается, - Ульрих стиснул кулаки.
– Наши предки помогли его прапрадеду получить трон. И стояли на страже этого трона вовсе не для того, чтобы теперь оказаться среди отверженных... ты ведь за этим пришла, дорогая? Значит, тебя он выбрал?
– Кто?
Удивление у нее всегда получалось плохо.
– Последний Император... помнится, его имя было стерто... не без оснований. Пойдем, дорогая,
Голова плавала в бутыли с раствором.
Обычная. Женская.
Ульрих щелкнул по стеклу, и глаза твари раскрылись, как и рот. И сквозь стекло с раствором донесся гнусавый ее голос. Она говорила... причитала...
– Эмпат... способна заговорить кого угодно... правда, при этом почти беззащитна. Так, забава... а вот личинка червя.
Белесое бревно в хрустальной купели. Смотреть на него неприятно. Тело червя покрыто редкими щетинками. Они выходили из белой мягкой плоти и медленно шевелились.
Темные кристаллы глаз.
И провал-пасть с острыми пластинами зубов.
– Способен расплавить горную породу... любую, в том числе и аньежский гранит. Он камнем питается. И, переварив, собирает металлы, чтобы извергнуть из тела. Создание, что редкость, мирное и полезное...
– Зачем ты мне это показываешь?
– А вот это шаурахх...
– Ульрих подвел к огромному черному пауку, который висел на нити, толщиной в волос. Паук был жив. Он бодро шевелил конечностями, достраивая паутину. Она же, прилипшая к стене, являла собой удивительнейший узор.
Спирали.
Завитки.
И темные шары, будто вызревшие плоды.
– Это, - Ульрих взял один.
– Память. Живая. Смотри.
Шар треснул, и внутри обнаружилась друза полупрозрачных кристаллов.
– Они готовы вобрать информацию. Скажем... о нашей встрече, - кристаллы слабо засветились, и шаурахх засвистел, засучил ногами, явно проявляя беспокойство.
– Кристаллы способны храниться годами... десятилетиями... столетиями... они не подвержены старению. Более того, структура их со временем уплотняется, что защищает записанную на них информацию. Ее не стереть магическим образом. Да и сугубо физически разрушить кристалл непросто. Этот шаурахх достался нам вместе с домом. И слава всем богам, мои предки оказались в достаточной степени разумны, чтобы оценить подарок.
– Я за них рада, - Орисс старалась говорить сухо.
– Но я все еще не понимаю, дорогой Ульрих, зачем ты привел меня сюда...
– А вот это, - он за руку подвел Орисс к треноге весьма обыкновенного вида, если бы не хрустальный купол, закрепленный на вершине.
– Специальное устройство, читающее кристаллы... но этот вряд ли будет интересен. Возьмем, скажем, один из тех, что мы получили в наследство.
Шкатулка с парой драконов.
Она раскрывается от прикосновения, выставляя бархатное нутро с полудюжиной ячеек. В каждой и них
– Этот, к примеру...
Ульрих извлек первый, который по мнению Орисс ничем от прочих не отличался. Водрузил в центр хрустального шара и, черканув по пальцу клинком, выдавил каплю крови.
Несколько мгновений ничего не происходило.
Потом появился туман, белесый и густой. Он расплывался, создавая некое подобие простыни. И на ней проступали рисунки.
...дерево с резными листьями темно-алого цвета.
Гроздь черных ягод в руке. Сама рука, столь знакомая, что сердце замерло. И Орисс сглотнула, не способная поверить самой себе. Сны ее запретные оказались...
– Беда Прозревающих время в том, что как правило способности их оказываются напрочь лишены смысла, ибо в тот миг, когда пред очами встает будущее, оно уже является состоявшимся, - он сидел в кресле с высокой спинкой.
Бледный лик.
Длинные волосы, в которых вились золотые ниточки. Простого кроя рубаха и единственным знаком власти - тяжелый венец на голове. Он, украшенный дюжиной крупных темно-красных камней, казался почти совершенством.
...почти.
Чего-то не хватало.
– И какие бы усилия ни прилагались, изменить предначертанное в большинстве случаев не выходит... разве что уменьшить ущерб...
Он снял венец и, проведя пальцем по камням.
– Боги одарили меня, но, право слово, порой этот дар мне представляется извращенным проклятьем. Вы, те, кто уже вонзил жертвенный клинок в сердце Империи, недоумеваете, почему я разговариваю с вами...
...камни вспыхивали и гасли.
– ...я и сам, признаться, удивлен, ибо вся моя натура требует проклясть вас, существ, напрочь лишенных чести...
– губы его скривились.
– Но разум говорит, что это не лучшее решение...
Он запрокинул голову и прикрыл потемневшие от ярости глаза.
– Восстание еще не началось, но оно неизбежно. Мой сын уже подменил камень... глупый пугливый мальчишка, от которого избавятся его же друзья. Пускай. Это будет хорошим уроком...
– Только последним.
– проворчал Ульрих, который, кажется, не испытывал и тени трепета, не говоря уже об уважении к последнему Императору.
– ...регалии лишились силы и, более того, альвийские ублюдки сумели изменить свойства прочих... не обошлось без подгорников. Мелкий поганый народец... заговор созрел... его готовили так долго, что я даже устал ждать... я мог бы уничтожить половину тех, кто возомнил, будто в праве диктовать Императору условия...
Орисс выдохнула.
И вдохнуть сумела. И кажется, она ощутила его запах, тот мятновато-свежий, который вовсе не свойственен подземельях.
– Признаюсь, у меня было искушение... допустим, свернуть мальчишке шею и не позволить приблизится к камню. Отправить на кресты ничтожнейших, которые не заслужили иной участи. Младшие сыновья, свободные от клятвы... в будущем, возможно, я не позволю иметь несколько детей... или просто брать клятву со всех? А может...
Хмык Ульриха.
И тень на лице Императора, будто он слышит...