Леди Малиновой пустоши
Шрифт:
ГДЕ-ТО В ЭТОМ ЖЕ МИРЕ…
Он проснулся резко, как будто вынырнул из глубины, причем было ощущение какой-то неправильности. Открыв глаза, осторожно осматривался. Место ему было незнакомо, но что-то напоминало. Небольшая комната, простая деревянная мебель, домотканые половички на полу, в общем, стиль кантри. Тюфяк, на котором он лежал, кололся соломой, но это было привычно ему. Привычно? Он ничего не понимал. Все ему было знакомо и незнакомо одновременно, привычно и непривычно, какая-то деревня пришла на ум (country — в переводе с английского деревня). Он попытался вспомнить, что с ним произошло. Перед глазами замелькала странные картинки — ночь, блестящая от дождя дорога, резкий поворот, полет, удар,
— Ты кто??
Та деланно изумилась.
— Я кто? Так я ээ… Линн, Линни, жена твоя! Ты что, как с лошади упал, не помнишь совсем ничего? То-то ты в горячке почти месяц метался да потом, сколько ещё просто без сознания колодой валялся, мы уж боялись, не выживешь ты. А вот оклемался.
— А я кто?
Линн хихикнула.
— Ну, ты совсем! Гленн, Гленн ты, Мак-Фергюссон!
Он опять упал на подушку, пытаясь понять, что к чему. Вроде бы он внутренне согласен, что он Мак-Фергюссон, а вроде, как и чужое имя. Ладно, пусть будет рабочей версией. Откуда у него в голове такие странные слова?
Глава 18
Я проснулась под утро, небо только начало окрашиваться первыми лучами солнца в розоватый цвет. Я лежала, не открывая глаз, пытаясь понять, что меня разбудило, какая неправильность ощущается вокруг. Наконец, не имея четкой информации о происходящем, решила просветиться и осторожно приоткрыла один глаз. Вроде бы я в своей спальне, в своей кровати. Открыла оба глаза, повернулась на бок. Напротив моей кровати, в кресле сидел Кузя, в уже починенной после великого побоища одежде и вздыхал. Вид у него был виноватый, и он отводил глаза в сторону. Я встревожилась.
— Кузя, солнышко, что случилось? Посмотри на меня, не пугай! Опять подрался?
Хотя синяк вроде желтеть начал, второй глаз целый, и других видимых повреждений незаметно. Что же случилось? Я села на кровати, закутавшись в одеяло и поджав босые ноги. Хотя вот-вот наступит лето, но здесь, в горах, ночами ещё весьма прохладно. Кузя вздохнул в останний раз и вновь затянул печальную песнь о своих "подвигах"
— Понимаешь, Люся, я все убрал, чай на место положил, а спать ещё не хочу, решил прогуляться. Даже не знаю, как я пришел в те кусты возле оврага. Ну, я тебе говорил, мы там с брауни Мак-Дональда бились. Так вот, гуляю я там, воздухом дышу…
— Ага, —
Кузька сурово глянул на меня целым глазом и независимо продолжил.
— Вот, значитца, гуляю я, гуляю и слышу — скулит кто-то, как побитая собачонка. Ну и полез я в кусты. Смотрю, а там брауни Мак-Дональда сидит с узелком и плачет тихонько.
— Это его выгнали за то, что ты его победил, что ли?
— Нет, ты не поняла, это не он, это она! Как ты говоришь, домовичка. Она на кухне у хозяина работала, ой, вкусно готовит! Не то, что наша Кресса! Вот на днях Мак-Дональд домой вернулся, злой до невозможности. На всех накричал, пинал всех, кто попадется на дороге, все и попрятались, кто куда. Потом закричал, чтобы ему ужин несли. А никого нет, все разбежались. Вот Липка и понесла ему еду. А он не есть хотел, а подраться. Вот он и швырнул в Липку чашку тяжёлую, в лицо ей попал, а когда она упала, ещё и пинал ногами, она едва уползла. И вслед крикнул, чтобы убиралась она с его земель. А мы не можем ослушаться прямого приказа хозяина. Взяла свой узелок и кое-как поползла прочь. Лежала на земле в кустах и плакала, идти не могла дальше. Но там уже не его земля, а наша. Мне ее сильно жалко стало. Вот и подумал — а вдруг и ты ее пожалеешь и не выгонишь? А нам и кухарка нужна, ты же сама говорила. А, Люсь? Можно Липке показаться тебе?
Господи, какие страсти кипят в мире домовых! Да я даже не подозревала! К концу повести о печальной судьбе несчастной Липки я чуть сама не всплакнула. Конечно, можно! Найдем и уголок, и кусок хлеба для этого существа. Тем более, нам и в самом деле нужна кухарка. Это моя жаба квакнула.
— Кузя, ты что, сомневался во мне? Фу! Ну конечно, можно! Веди сюда свою подружку, может, ее ещё и лечить надо. Хоть и лекарь из меня никакой, но, может, и помогу чем.
Кузя кивнул головой и что-то прошептал в сторонку от себя. И, о чудо! рядышком с моим домовенком проявилась маленькая, изящная домовичка в чистеньком, но таком ветхом платьице, что, казалось, оно вот-вот расползется от старости. Симпатичную мордашку "украшал" тёмно-синий фингал под глазом. Я едва удержалась от смеха — если Кузя "светил" фонарем под левым глазом, то у домовушки он был под правым и сидя рядышком, они составляли комическую парочку.
— Ты Липа? А я Люся. Но только для вас с Кузей! Для остальных я — леди Мэри Мак-Фергюссон. Если ты сама хочешь, ты можешь остаться в моем доме жить. Тебя здесь никто не обидит, и у нас никто никого не бьёт, не бойся. Вон Кузя подтвердит. Да, сразу хочу сказать, вчера я забыла сказать тебе, Кузя, управляющий Грегор, обладает способностью видеть брауни, но он добрый человек и не боится брауни. Так что не бойтесь его, с ним можно и поздороваться. А теперь, Липа, давай посмотрим, может, тебя лечить надо?
Домовушка стеснительно улыбнулась.
— Благодарствую, хозяюшка! Да вот Кузя поделился со мной своей силой, добрый он у вас, нежадный, так теперь здорова я. Спасибо за приют, я очень рада, не хочу бродяжничать, мы, брауни, без людей дичаем быстро, злыми становимся. А домашние не такие. А кухарю я и вправду неплохо. Чего не знаю — так ты подскажи, я и научусь. Кузя меня угостил вашим чаем и оладьей из творога, вкусные. Ты сама готовила? Расскажешь как? Я на завтрак всем приготовлю и детям кашу на молоке с маслом. Если мясо есть, можно ещё что-то приготовить…