Леди полночь
Шрифт:
– Мам, - прошептала Эмма.
– Пап. Мне нужна ваша помощь.
– Она сняла платье и ботинки и спрятала их в углу вместе со своим оружием. Погода ухудшилась: порывы ветра бушевали вокруг Института, грохоча медными желобами, проносясь за стеклами перистыми узорами из серебра. Вдалеке над водой сверкнула молния, освещая ее, словно зеркальную поверхность. Эмма сидела в пижаме, скрестив ноги, лицом к открытому шкафу.
Чужакам шкаф казался нагромождением фотографий и вереницей нацарапанных записей, но для нее это было любовное послание. Любовное письмо
– Я чувствую себя потерянной, - сказала она.
– Я начала это, потому что думала, что есть какая-то связь между этими убийствами и тем, что случилось с вами. Но если связь и есть, я думаю, что теряю ее. Это не имеет ничего общего с нападением на Институт. Я чувствую, будто блуждаю в тумане и не могу видеть ясно.
Казалось, будто что-то застряло в горле, твердое и болезненное. Часть нее не хотела ничего, кроме как выбежать под дождь, и чувствовать его капли на коже, как они стекают с нее. Идти или бежать вниз, к пляжу, где море и небо словно сливались в единое целое, и там, сорваться на крик, который заглушит гром.
– Есть ещё кое-что, - прошептала она.
– Я думаю, что я облажалась, как Сумеречный охотник. С той самой ночи, как Джулс пострадал, когда я исцелила его, с тех самых пор, когда я смотрю на него, я испытываю чувства, которые не должна. Я думаю о нем так, как нужно думать о своем парабатае. Я уверена, что он не чувствует то же самое, но только на несколько минут сегодня вечером, когда мы танцевали, я была… счастлива, - она закрыла глаза.
– Любовь должна приносить счастье, верно? Она ведь не должна причинять боль?
Раздался стук в дверь. Джулс, - подумала она. Эмма вскочила, как только открылась дверь. Это был Марк.
Он все еще был в костюме. Одежда была очень тёмной в сравнении со светлыми волосами. Кому-нибудь это показалась бы неловким, подумала она: он тем временем вошел в комнату и взглянул на ее шкаф, а потом на нее. Кто-то другой бы спросил, не вламывается ли он или не помешает ли, учитывая то, что она была в пижаме. Но Марк вел себя так, как если бы он прибыл на встречу.
– В день, когда меня схватили, - сказал он.
– Это был тот же день, когда убили твоих родителей.
– Она кивнула, взглянув на гардероб.
– То, что он был открыт, заставляло её чувствовать себя выставленной напоказ.
– Я говорил тебе, что сожалею о том, что с ними случилось, - сказал он.
– Но этого не достаточно. Я не понимал, что это расследование будет связано со мной. С моей семьей, которая пытается удержать меня здесь. И то, что из-за моего присутствия ты потеряешь смысл того, что делала.
Эмма присела у изножья кровати. – Марк… Это не так.
– Всё именно так, - сказал он. Его глаза светили странным сиянием — ее окно было открыто, и свечение, которое попадало внутрь было тронуто заревом молний, за плотными облаками.
– Они не должны были браться за это, только для того, чтобы вернуть меня, тогда как я, может быть, и не останусь.
– Ты не можешь вернуться к Фейри. Не можешь.
– Все, что было обещано, - это
– Я не… я не… - его руки были сжаты в кулаки по швам, разочарование отразилось на его лице.
– Я думал, ты поймешь. Ты ведь не Блэкторн.
– Я парабатай Джулиана, - сказала она.
– А Джулиану нужно, чтобы ты остался.
– Джулиан сильный, - ответил он.
– Да, Джулиан сильный, - согласилась она.
– Но ты его брат. И если ты уйдешь — я не знаю, смогу ли собрать его по кусочкам.
Его глаза вернулись обратно к её шкафу.
– Мы переживем потери, - прошептал он.
– Да, это так, - сказала Эмма.
– Но мои родители не оставили меня нарочно. Я не знаю, что бы со мной было, если бы они это сделали.
Раскаты грома потрескивали в комнате. Рука Марка потянулась к его горлу.
– Когда я слышу гром, вижу молнию, я думаю, что должен ехать верхом сквозь них, - сказал он.
– Моя кровь взывает к небу.
– Кто дал тебе этот кулон?
– спросила она.
– Это наконечник стрелы, не так ли?
– В Охоте, я хорошо с ними управлялся, - сказал он.
– Я мог нанести удар врагу во время езды, и попасть в цель девять раз из десяти. Они называют меня «стрелой», потому что… - Марк прервался, повернувшись, чтобы посмотреть на Эмму, туда, где она взгромоздилась на кровать.
– Мы похожи, ты и я, - сказал он.
– Буря взывает к тебе так же, как и ко мне, не так ли? Я увидел в твоих глазах раньше, что ты хотела бы находиться прямо в ней. Возможно, тебе следует бежать на берег, когда молния спускается вниз.
Эмма лихорадочно вздохнула.
– Марк, я не ...
– Что здесь происходит?
– Джулиан заглянул в комнату. Он сменил свой костюм и стоял в дверном проеме. Выражение его лица, когда он перевел взгляд с Марка на Эмму, нельзя было описать. Она никогда не видела, чтобы Джулс выглядел так раньше.
– Если вы оба заняты, - сказал он, и его голос был похож на лезвие ножа, - Друг с другом, то я могу зайти в другой раз.
Марк выглядел озадаченным. Эмма уставилась на него.
– Марк и я разговаривали, - сказала Эмма.
– И всё.
– Мы закончили разговор.
– Марк поднялся на ноги, одна его рука покоилась на кулоне.
Джулиан посмотрел на них равнодушно.
– Завтра, после обеда, Диана возьмет Кристину к Малкольму, - сказал он.
– Что-то по поводу того, что Кристина расскажет Верховному магу о том, как мы делаем всё здесь, в отличие от Мехико. Наверное, Диана просто хочет проверить, как там у Малкольма с переводом, и ей нужно оправдание.
– Ладно, тогда мы можем пойти к Руку, - сказала Эмма.
– Или я могла бы пойти сама, если хочешь, — он привык ко мне. Но наша последняя встреча была очень дружелюбной.
– Она нахмурилась.
– Нет, я пойду с тобой, - сказал Джулиан.
– Рук должен понять, это серьезно.
– А я? – спросил Марк.
– Могу я пойти с вами на задание?
– Нет, - ответил Джулиан.
– Джонни Рук не знает, что ты вернулся. Конклав не в курсе, и Рук - это тот, кто не хранит секреты, он их продает.
– Марк взглянул на брата сквозь свои волосы; его странные, необычного цвета глаза блестели.
– Тогда, полагаю, я буду спать, - сказал он. Марк бросил долгий взгляд на шкаф Эммы — было что-то в выражении его лица, что-то настораживающее — и ушел, закрыв за собой дверь.