Ледобой. Зов
Шрифт:
Сивый усмехнулся, достал ещё одну монету, только теперь не медяк, а серебряный рублик. Зеваки одобрительно зашумели, всплёскивая руками.
— Хватит ползать! — рыкнул Безрод и сурово сомкнул брови. — Пора взлететь! И пусть браги принесёт. Да покрепче!
— Что сказал синелицый? — хозяин мало в рот Стюженю не заглядывал.
— Синелицый сказал, что благодарит Туровола за то, что тот избавил его от меди — в мошне останется больше места для серебра и золота. И браги принеси. Побольше и покрепче.
Хозяин, едва не прыгая от радости, перекинул сказанное на хизанский и мигом унёсся в готовильню. Принёс большую чарку местного питья, подтащил скамью к игрокам, поставил. Безрод зараз
— Вон, гляди, на столе у них уже стоят две чарки. Синелицый, оказывается, достаточно выпил…
— Ага, я вот когда в чужие края попадаю никогда не ныряю в местную брагу с головой…
Верховный кивнул, ну-ну. Бросили кости. Одиннадцать против четырёх. Туровол как должное забрал одну из монет, показал пальцами: ещё? Безрод несколько мгновений невидяще таращился на место, где только что лежало серебро, скривив губы, выматерился и плюнул в сторону.
— Эй, человек моря, ты играешь? — спросил хозяйчик, поглядывая на Стюженя.
— Играет, играет, — буркнул старик. — Погоди немного, дай хоть в себя придти. Не часто раздевают так скоро.
Малорослый неврачный хизанец со спящим колпаком рвать на себе волосы не спешил, на колкие поддевки соседа внимания не обращал, лишь неверяще вглядывался вперёд и кусал вислый ус. Сивый основательно приложился к чарке, едва не поперхнулся, что-то пролил на себя, покачнулся на скамье, согласно затряс головой: играю, играю. Полез в мошну, достал два серебряных рублика, положил на кон и прищурился, не в силах понять, две монеты положил или одну. Щурился, морщился, тянул шею, даже наклониться пытался, да вести начинало и качать из стороны в сторону. Хизанец под гул соседей великодушно взял одну из монет, вернул, показал: одной пока достаточно. Безрод сунул серебро в мошну, да не попал, рублик внутрь не свалился, застрял в складке между завязкой и горлышком, Стюженю пришлось вмешаться, положить серебро в мешок. Верховный мрачно качал головой и зычно, осуждающе цокал.
Хизанец, взбалтывая кости в ладони, смотрел на соперника с нескрываемыми презрением и жалостью. Бросили. Двенадцать против шести. Туровол, торжествующе оглядывая зевак, взял одну из монет, ловко подкинул ногтем. Безрод, не дожидаясь вопроса, что-то пьяно промычал, громко икнул и полез в мошну. С первого раза не попал, со второго — тоже, качаясь, повернулся к Стюженю, лицом попросил: «Достань, а!»
Старик, шумно вздыхая, бросил: «Может не надо?» Безрод сердито хрюкнул. Надо!
И когда две новые монеты легли на кон, а Туровол бросил кости, сивый полез за брагой, да так неловко потянулся, что умудрился накренить игровую скамью, хоть и сидел на противоположном её конце здоровенный детина. Кости запрыгали к самому краю, в мгновенно установившейся тишине спрыгнули со скамьи и лишь чудом попали в руку Безроду, который по счастливому случаю до чарки просто не дотянулся — пришлось искать потерянное равновесие.
— Что же он так, — заверещал хозяйчик, — надо быть осторожнее!
— Он будет осторожнее, — успокоил его Стюжень.
Сивый, икая, приложил левую руку к груди, сыграл лицом: «Извини, дружище, не хотел», возвращая кости, правую вытянул вперед и раскрыл ладонь. Нет, то была не тишина, когда кости запрыгали к краю — лишь её жалкое подобие — настоящее безмолвие повисло теперь — звенящее, резкое, жаркое: вот раскрытая ладонь, на ней… то, что ещё мгновение назад было костями — несколько обломков и белая труха. Красивые были кости, желтоватые, блестящие, будто навощённые.
Бросили. Шесть-шесть. Бросили. Десять-два. Сивый забрал одну из монет, ловко подбросил ногтем, как Туровол какое-то время назад, почти не глядя, боком подставил поясную мошну и сверкающий кругляш скользнул в щёлку лишь немногим шире самого себя. Безрод уставился на колпак хизанца, бровями поиграл: Ещё?
Спорщики, те, что побились на пять монет, переглянулись, первый гляделся кругом сычом, маленький хизанец сбросил тревогу и улыбался чему-то, понятному ему одному. Да, ещё… Встал Туровол со скамьи лишь тогда, когда оставил Сивому шесть серебряных монет подряд. Вскочил, что-то мрачно бросил по-своему, сверкнул глазами и унёсся прочь из едальной, и за ним, точно песчинки влекомые ветром, улетели ещё четверо.
Бояны вернулись за стол, игроки поглядывая на гостей: кто с восхищением, кто с тревогой, разбрелись по своим делам, кто-то вовсе ушёл с постоялого двора не иначе как новости по городку нести. Туровол-то оказался пройдохой! Нет, не то чтобы никто и не догадывался, но так определённо… В уголке едальной спорщики рассчитались: высокий передал выигрыш малорослому со спящим колпаком.
— Ты что за скоморошество устроил, дурень? — прошипел Стюжень. — Проиграл бы пару серебра, скривил бы кислую рожу, да встал неудачником, какой с тебя спрос? Теперь жди беды! Чубатый зло затаил, ты ему та-а-акие кости в муку размолол, перед людьми сволочью выставил. Чем он теперь народ будет дурить? Это ж придётся новые заказывать! А ведь косточки особенные, ох особенные! Да и хозяйчик наверняка в доле. Паучье логово!
— Ты про корабли услышал? — усмехнулся Безрод.
— Услышал, — мрачно буркнул верховный, мгновенно остыв. — Давняя их мечта, но впервые соседушки так близко к цели. Корабли удумали строить.
— Зачем им корабли в степях? — Сивый дурашливо пожал плечами.
Старик, поджав губы, кивнул. Смейся, босяк, смейся. Ну да, последние полгода оттниры, чисто ручейки с гор, потянулись в низину, то бишь в Хизану, так ведь наймиты, ровно перекати-поле, катаются во все стороны круглый год, пока поймёшь, что поток в сторону полудня журчит живее, нежели в остальные края, пройдёт не одна седмица. Заметили, конечно, но синички носили слухи, будто хизанцы зуб точат на Сакву, под это дело и выманивали оттниров, точно падальщиков на труп. Говорили, что в Сакву заехать теперь невозможно: тамошние от страха в порты кладут постоянно, хоть рожу платом перетягивай и не подходи к местным ближе десяти шагов, а если подходишь, суй тряпки в нос, да гляди, чтобы глаза не резало. А тут корабли! В степи! Или не в степи? Тогда где? Непосильная задача…
Туровол чёрный, как грозовая туча, жёстко чеканя слова, прошипел:
— Кони синелицых с правой стороны. Второй и третий от входа. Тихо выводите со двора и оставляете у Закая. А мы наведаемся к морским людям.
— Только без шума, — прошептал хозяйчик. — Их не должны хватиться. Если что, уехали рано утром. Знать ничего не знаем.
— Молодой жестоко поплатится за это, — хизанца от злобы колотило, говоря, он резко бил кулаком правой руки в ладонь левой, и чуб его трясло, как ветку дерева, если по ней ударить. — Да и старый тоже. Всё, пошли! Сейчас самое тёмное время, да поможет нам Небесный Отец!