Легенда о любви и красоте

Делиани Лиана

Виола вдруг поняла, что с того времени, как он ушел, только теперь впервые вздохнула с облегчением. Он подошел к ней. Виола прижалась лбом к безрукавке на его плече, чувствуя, как сильные руки обнимают ее. В этом не было страсти, только тепло, но такое простое тепло человеческой близости Виоле раньше было не ведомо. К сильным мира сего прикасаться, как к равным, могут только равные, но, как правило, они как раз такой потребности не испытывают. В эти мгновения, Виола ни о чем не думала, ей было просто хорошо. Она чувствовала, как

его рука гладит ее по голове, чувствовала, что страшно устала от душевного напряжения и, наконец, может расслабиться.

– Я уже не знал, что думать и где тебя искать, - сказал он, и Виола поняла, что все же он успел вернуться раньше нее.

– Во дворце графа Урбино, - ей не хотелось ни поднимать голову, ни отрывать своих рук, обвившихся вокруг него, ни выдумывать что-либо или изворачиваться.

– Что ему было нужно?

– Что может быть нужно мужчине, - усмехнулась Виола.

– Он... обидел тебя?
– его рука на мгновение замерла, но потом продолжила ласковое скольжение по ее волосам.

Виола покачала головой. Он ничего не ответил, видимо ждал, что она сама продолжит, если захочет.

– Он хотел, чтобы я стала его любовницей.

– Он недооценил твою гордость, - в его голосе она почувствовала улыбку.

– И язык, - добавила Виола, радуясь, что он принял ее слова вот так просто, не сомневаясь в том, как она могла отреагировать на подобное предложение.

– Ты голоден?
– спросила Виола, вспомнив о своих обязанностях жены и о том, какой путь он проделал.

– Нет. Просто валюсь с ног.

С ноги, подумала Виола, но вслух не стала его поправлять.

– А я просто засыпаю на ходу, - сказала она, чувствуя, как усталость и облегчение настоятельно требуют спокойного отдыха.

– Ложись и спи, - мягко сказал он, отстраняясь.
– Отдыхай.

Виола заснула глубоким сном, без сновидений, и проспала весь день, проснувшись лишь на закате. Она успела сходить в лес, за хворостом, пока еще было светло, а вернувшись, разожгла огонь и поставила вариться похлебку. Заглянув в уголок нищего, Виола увидела, что он еще спит. Ей вдруг пришло в голову, что за все время она лишь дважды видела его спящим - обычно он ложился намного позже, а поднимался намного раньше нее - и оба этих раза он просто падал от усталости. Таков удел нищеты, от нее нет отдохновения, подумала она. Осторожно, стараясь поменьше шуметь, Виола занялась похлебкой.

Чуть позже она услышала шум в его углу и поняла, что он проснулся. Как обычно, они уселись ужинать вдвоем.

– Я заплатил подать. У нас еще осталось два дуката.

– Когда ты успел?
– удивленно спросила Виола.

– Когда подумал, что тебя забрали за неуплату податей, - ответил он.

– Что мы теперь будем делать?
– задала Виола не дававший ей покоя вопрос.

– Можем оставить деньги про запас. А можем потратить на дело.

Летом и особенно по осени люди охотнее покупают посуду - есть, что в нее класть.

– А, может, уедем отсюда?

Нищий помедлил с ответом, размышляя.

– Переезжать лучше по осени. Два дуката слишком мало, чтобы обосноваться на новом месте.

– Граф Урбино может и не оставить меня в покое до осени, - возразила Виола.

– По-твоему, если мы переедем в другое место, люди перестанут обращать на тебя внимание?

Виола вспыхнула.

– Ты хочешь сказать, что это - моя вина?

– Я хочу сказать, что бегство не всегда единственный выход.

– Да? И какой ты видишь иной выход?

– Обещаю, мы переедем осенью, - спокойно ответил нищий.

Виола и не ждала, что он пообещает ради нее сражаться с Урбино и всей его стражей, но, все равно, стало немного горько. За себя - что слишком много от него требует, и за него - что судьба слишком многого ему не додала. А впрочем, горечь эта была несправедлива - ведь он уже сражался со стражей из-за нее, и спас ее честь, а быть может, и жизнь.

– Падуя мне понравилась, город больше и богаче чем этот. Но можно выбрать и другое место, - тем временем продолжил он.

– А Милан? Мы можем вернуться?
– с тоской спросила Виола, хотя и заранее знала ответ.

Он покачал головой.

Из города донесся колокольный звон, напоминая о близящемся завершении Великого Поста.

– Гвидо, - сказала Виола, прислушиваясь к звучанию имени.

Муж поднял на нее глаза.

– Сходим к мессе на Пасху?

Привычно помедлив, он пожал плечами:

– Как хочешь...

После ужина он, как обычно уселся за гончарный круг, а утром вдвоем с Виолой они отправились в торговые ряды.

Симонетта встретила их вопросом "И где это вы пропадали?", а улучшив минутку, сообщила Виоле шепотом, что о ней справлялся граф Урбино.

– Знаю, - сдержанно кивнула Виола, благодарная ей за этот шепот.

Они поболтали немного, Симонетта пересказывала последние городские новости и сокрушалась о том, что не знает, каким чудом уплатить поднявшуюся подать. Эти слова вернули мысли Виолы ко вчерашнему разговору с мужем. Задумчивая, она прошлась по рядам, внимательно разглядывая товары и запоминая цены.

Вечером, вернувшись в лачугу, Виола подытожила свои наблюдения и задала появившиеся вопросы.

– Почему наша посуда дешевле, чем у многих?

– Потому что она из необожженной глины, а значит, менее прочная.

– А почему ты ее не обжигаешь?

– Для этого нужна печь. И много дров, - ответил нищий.
– Я думал над тем, чтобы устроить печь чуть ниже по реке. Укромное местечко, да и глины поблизости полно. Как потеплеет, можно будет работать прямо там.

Виола кивнула и задала следующий из интересующих ее вопросов: