Легенда о любви и красоте

Делиани Лиана

Виола перестала вырываться и сверлила сборщика полными ненависти глазами.

– Ишь ты, глазищи, как у дикой кошки, - усмехнулся тот на прощание.

Сборщик уехал, а Виола, освободившись, наконец, из рук нищего, в сердцах топнула ногой.

– Это не жизнь!

Все ее существо восставало при одном только воспоминании о том, как тяжело было заплатить подать в прошлый раз.

– Где мы возьмем деньги?
– набросилась она на нищего.

– Четверть дуката я отложил. Правда, думал потратить совсем на другое. Ну да ничего, - сказал он, стремясь успокоить Виолу.

Но

ее это только взвинтило.

– Ничего?! Ты привык так жить, да?

На мгновение она почувствовала, что снова сказала то, чего говорить не следовало. Но останавливаться не стала.

– Неужели ты не понимаешь - если так будет продолжаться, мы оба умрем где-нибудь в каменоломнях, измотанные непосильной и беспросветной работой?!

Нищий смотрел на нее внимательно и ничего не говорил. На мгновение Виоле показалось, что в глубине этого напряженного взгляда прячется боль.

– Так нельзя дальше жить, - убежденно заявила она. В этом Виола была твердо уверенна. Она лишь не знала пока, что сделать, чтобы ситуация изменилась.

Задумчивая, вернувшись в лачугу, она не сразу поняла, что нищий занят сборами.

– Куда ты собрался?

– Я знаю, где взять деньги. Но меня не будет несколько дней, - ответил он.

Виоле такого ответа было недостаточно.

– И где же?

– Нужно продать мечи, - он показал обмотанные тканью рукояти, торчащие из котомки.

– Куда ты пойдешь?

– В Падую. Туда два дня пути. Здесь их продать нельзя, на каждом герб и отметины.

Виола кивнула, признавая разумность решения. И тут же вспомнила стражников и безуспешно дожидавшегося ее вчера вечером графа Урбино. Видимо, отголоски мыслей отразились на ее лице, потому что нищий сказал:

– Не ходи никуда, пока я не вернусь.

Он протянул ей горсть медных монет.

– Пусть будут у тебя.

– У меня еще есть немного денег, - ответила Виола.

Она сняла с плеч плащ и протянула ему. Поверх рубахи на нем была безрукавка из овечьей шерсти, но было холодно, а он все еще кашлял.

– Не нужно, - сказал нищий.

Виола сердито сверкнула глазами.

– Думаешь, он мне поможет, если ты вернешься больным?

Она набросила плащ ему на плечи.

– Будь осторожен, - сказала Виола на прощание.

Она снова осталась одна. Одиночество пугало Виолу, но она не хотела поддаваться своему страху. Днем она переделала всю уже привычную домашнюю работу, а вечером, усевшись у очага, вновь принялась за шитье. Она шила неспешно, красиво выводя стежок за стежком и стараясь не думать о том, где сейчас нищий. Ей нужно просто ждать. Два дня пути туда, два - обратно. Он вернется самое большее через пять дней.

Но на третью ночь Виола потеряла покой. Ей снились волки, они гнались за нею и рычали, их нечеловеческие глаза сине-зелеными огнями светились в темноте. Виола проснулась с трудом, словно вынырнув на поверхность из глубокой мутной воды, и больше не смогла уснуть до рассвета. Она думала о том, каково нищему с его одной ногой преодолевать такое расстояние, о том, не напали ли на него волки или, хуже того, какие-нибудь грабители. Виола уже убедилась, что он умеет постоять за себя, но видела и то, каких усилий ему это стоило, как тяжело он потом дышал. Впервые в жизни ей стало страшно за другого человека, не за себя. Страшно настолько, что,

соскользнув с постели, она встала на колени и сложив ладони, взмолилась:

– Господи, сделай так, чтобы он вернулся. Сделай так, чтобы с ним ничего не случилось...

До рассвета она читала "Отче наш" и все другие молитвы, какие помнила.

Вечером шестого дня у лачуги раздался топот копыт. Открывая дверь, Виола приготовилась дать отпор сборщику податей, но рядом с его коричневым кафтаном к своему испугу и неудовольствию увидела двоих вооруженных стражей.

– Собирайся, - сурово сказал ей сборщик.

– Куда и зачем?
– норовисто ответила Виола.

– Во дворец графа Урбино. По его приказу, - сборщик усмехнулся так недвусмысленно, что Виоле захотелось ударить его хлыстом по физиономии. Но у нее не было хлыста, а за спиной сборщика возвышались два конных стражника.

– Слезай, подсади красотку в седло, - велел сборщик одному из них и издевательски склонился к Виоле.
– Я так понимаю, вдвоем с ним ты на коня не сядешь?

– О, это тот редкий случай, когда вы все правильно поняли, - не менее ехидно ответила она и, проигнорировав руку стражника, сама вскочила в седло.

Кавалькада под предводительством сборщика податей въехала в ворота графского дворца. Стук копыт гулко отдавался под сводами внутреннего дворика. Пока Виолу вели по многочисленным коридорам и лестницам, она осматривалась, прислушиваясь к давно привычной суете дворцовой челяди, вдыхая подзабытые ароматы пряностей, исходящие из графской кухни, ощущая тепло жарко натопленных помещений. Во время езды она окоченела в холщовом платье без плаща и теперь потихоньку отогревалась.

Наконец, ее ввели в обвешанный гобеленами зал с горящим очагом, и там она увидела графа Урбино.

– Вот и ты, моя красавица, - добродушно приветствовал ее граф.

– Не ваша, - вместо ответного приветствия парировала Виола.

– Обманщица, - укоризненно покачал головой Урбино и показал рукой на парчовые платья, разложенные поверх сундука в углу комнаты.
– Все это твое. Переодевайся и приступим к трапезе.

Виола не шелохнулась. Она смотрела на драгоценную ткань платьев, на заставленный серебряной посудой с различными яствами стол и думала о том, что все это оплачено кровью, трудом, бессонными ночами ее мужа и сотен других, таких же как он, таких, как она теперь. От этой мысли волна гнева захлестнула Виолу. В эту минуту Урбино не вызывал в ней ничего за исключением глубокой до тошноты ненависти.

– Красотка, неужели ты хочешь, чтобы я вышел?
– игриво спросил тот, неверно истолковав причину ее бездействия.

Чтобы не смотреть на него, Виола отвела глаза снова на платья. Ей вдруг пришло в голову, что те красивые наряды, что она носила в Милане, имели то же происхождение, хотя и более высокую цену. Она никогда не задумывалась, подати скольких бедняков пошли на их оплату, ее интересовало другое - покрой, сочетание цветов, красиво подобранные украшения и вышивка.

Красота. Богатство. А лучше и то, и другое вместе. Большинство людей не видит ничего другого и не желает. Раньше она была слепа так же как этот граф, как сотни и тысячи душ, вне зависимости от того, были они богаты или бедны. Люди просты. Красота безоговорочно притягивает их. Но мало кто знает ее истинную цену и истинное лицо прекрасных вещей или людей.