Легенда о Вороне и Лотосе

Ли Марибель

– Что?

– У вас есть лишь два пути: сознаться и принять императорский указ о наказании либо ждать, пока люди господина Чи отрежут язык, чтобы вы не кричали, а когда ваши глаза увидят разорение дома госпожи Сан, выколют глаза и отправят в навозную яму.

– Ты…

– Я повторю, вы ошиблись. Глава Бай был слишком занят, чтобы загнать вас в тупик, но у меня было достаточно времени, чтобы сшить для вас сеть. – Мой шепот шел судорогой по его лицу. – Ваша сестра рассчитывает на вас, ведь вы еще можете послужить ей. Хотя бы своей смертью.

Вы же знаете, что господину Чи ничего не стоит избавиться от нее. А вы в любом случае скоро отправитесь кормить червей.

Он больше не проклинал меня. Его воспаленные глаза блуждали по стенам. Он решался, уже понимая, что продолжать упорствовать бессмысленно. Теперь, когда он не знал, какие еще ловушки были расставлены мной.

– Ты лжешь!

Последняя попытка, но его глаза уже дрожали. Я вглядывалась в них несколько минут. Ни раскаяния, ни стыда. Только страх за свою жалкую жизнь.

За стенкой писарь держал бумагу, давая засохнуть чернилам. Генерал Лин хмурился и только покачивал головой. Я могла представить даже его сомкнутые руки. Когда я вышла из камеры наместника Цзюэ, то слилась с темнотой, выскользнув из здания тюрьмы.

20

– Фэнь-цзе, Фэнь-цзе! – Хуань нетерпеливо тряс меня за руку.

Я уснула на заднем дворе под колыбельную сливового вина, оставленного Цзянь Фэнем на особый случай. Сегодня был хороший день. И я не хотела просыпаться.

– Фэнь-цзе! Ты умерла?

Мальчик осторожно понюхал пустой кувшин и начал вытряхивать из него последние капли.

– Сестрица! Что с тобой?

– Сестрица жива. – Я нехотя поднялась и забрала из его рук сосуд.

– Я подумал, тебя отравили.

Его перепуганные глаза осторожно всматривались в мое лицо, будто я могла тут же разлететься пылью.

– Сяо Хуань, в этом мире есть яды, но есть и противоядия.

Я присела и взяла его руку. Теплая, с новыми мозолями, и когда только он успел насобирать их? Я начертила на его ладони иероглиф «яд», стерла его и написала «противоядие».

– Чувствуешь: второе слово длиннее, второе слово – жизнь, жизнь всегда побеждает смерть.

– Неправда.

Он опустил глаза.

– Они умерли.

Они. По дрожи его руки я поняла, что он мог говорить только о своей семье.

– Кто-то отравил их? – прошептала я, все еще не отпуская его руку.

Он кивнул.

– Но ты жив.

Он кивнул.

– Они умерли, но знали, что ты будешь жить. Твоя жизнь – продолжение их жизни.

– Они просто выпили и упали. И больше не просыпались. А потом…

– А потом?

– Господин нашел меня и забрал с собой.

– Наверняка господин сказал тебе никогда никому не рассказывать об этом. Ты забыл?

– Он сказал, что теперь все будут звать меня иначе.

– Разве

господин не сказал, что это тайна?

– Фэнь-цзе мне не враг.

Мне было больно смотреть на его дрожащие ладошки. Требовать от него, чтобы он носил всю эту боль закупоренной в себе, было слишком жестоко. И все же он не должен был никому рассказывать. Я могла лишь представить, как рисковал генерал, спасая его. Должно быть, сяо Хуань был из дворянской семьи, казненной за измену. Знатной семьи, если им было позволено принять смерть ядом. Или они сами выбрали уйти раньше, чем весь их род был вырезан императорской сталью.

– Сяо Хуань, как бы тебя ни звали, ты должен бережно хранить родителей в сердце. Посмотри на меня. Родители сестрицы тоже мертвы, но я знаю, что они присматривают за мной духами и хотят, чтобы в моем сердце царил мир. Твоя жизнь – их жизнь, поэтому ты должен жить счастливо.

– А ты… ты тоже…

Я прижала его к себе, надеясь, что он никогда не закончит вопрос. Он обнял меня, и по дрожи его тела я поняла, что он плачет. Тихо, без всхлипов. Я тоже научилась плакать так в тринадцать. Когда Цзе Цзин в первый раз увидел мои слезы, он вложил в мою ладонь нож и отвел на Волчий склон.

– Это жизнь, ты должна за нее бороться! – Его крик пугал меня не меньше, чем глаза приближающегося зверя. Они поймали его на охоте и привезли в наш лагерь.

– Он твой!

Оскал волка начал кружить и тянуть меня к обрыву. Застывшие слезы холодным лезвием скребли по горлу. Глаза зверя – по моим зрачкам.

– Фэнь-цзе, если твои родители мертвы, ты можешь пойти вместе с нами. Господин примет тебя.

Я рассмеялась.

– У сестрицы уже есть господин.

– Мой лучше.

– Каждому свой дом. Ты должен беречь свой.

Сяо Хуань задумался, чуть нахмурив брови.

– Скажи, это твой господин послал за мной? – ласково прошептала я.

– А! – Его взгляд прояснился. – Господин сказал, чтобы я нашел Фэнь-цзе и привел к нему.

21

Генерал Лин ждал меня в одном из внутренних дворов. Эта часть поместья пустовала с тех пор, как наместник был взят под стражу и его домашние были заперты в западных покоях. Он бродил по саду, заложив руки за спину.

– Генерал Лин. – Стоило господину обернуться на мое приветствие, как сяо Хуань отпустил мою руку и убежал.

– Госпожа Гао!

Генерал подошел ко мне, пряча волнение за новой для него беспечной улыбкой.

– Все как вы и сказали. Наместник Цзюэ признал свою вину, а управитель Мин подтвердил, что госпожа Сан тайно прибывала в город, чтобы просить о помощи брата.

– Значит, вы вынесите приговор?

– Приговор уже готов.

– Разве вы не должны сообщить об исходе дела в столицу?