Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице
Шрифт:
— Можно подумать, у вас никогда ничего из монастырей не крали, — сказала она, подмигнув мне.
— Из монастырских сокровищниц — никогда, — ответил мастер Квун.
— Они так хорошо охраняются? — полюбопытствовал я.
— Ничего по этому поводу не могу сказать, — ответил мастер Квун. — Мне никогда не доводилось бывать в монастырских сокровищницах. Должно быть, их хорошо охраняют — ведь там хранятся древние артефакты и книги, содержащие мудрость Древних. Но дело даже не в этом. Никто в здравом уме не станет грабить атайский монастырь. Это просто невозможно! Уверяю вас, свитки мастера Фу пропали для нас безвозвратно. Увы.
— Все бывает в первый раз, — сказал я. — Лично я готов попробовать. Но вы сказали, кажется, что вам потребуются деньги, чтобы заплатить за информацию. О какой
Денег у нас с Сонечкой было немного, вряд ли этой суммы хватило бы на то, чтобы кого-то подкупить. С другой стороны, деньги всегда можно достать. Я очень не люблю ремесло вора, но, если потребуется для дела, украду не только сундучок мастера Фу.
Мой деловой тон, кажется, не очень-то понравился секретарю провинциального суда, а Лу, услышав мой вопрос, сморщила нос. Не знаю, наверное, мои слова прозвучали слишком резко или как-то бестактно. Но что взять с варвара? Кажется, мастер Квун в конечном итоге пришел к тому же выводу.
— Дело не в деньгах, — сказал он. — Дело в риске. Такого рода вопросы могут возбудить ненужное внимание к моей персоне. Но я готов пойти и на это, если обретение свитка с описанием монеты поможет вам в ваших поисках, принесет вам удовольствие, наполнит ваше сердце радостью и озарит ваши лица улыбкой. Вам не стоит беспокоиться о деньгах, мастер Сувари. Наградой мне послужит уже сам факт, что я смог быть полезен людям, спасшим мою дорогую сядзе от той ужасной судьбы, что ей назначили атайцы. Чего еще мог бы желать человек в моем положении? Да и потом, пример мастера Фу, который не жалел себя, помогая нуждающимся и оберегая их от превратностей судьбы, будет вечно жить в моем сердце, память о моем бедном учителе никогда не оставит меня. Его светлый образ всегда будет рядом со мной, ведь это его стараниями я имею все, что у меня есть сейчас. Он оставил мне поистине драгоценное наследство: свои мысли, свои знания, свой взгляд на мир. Ох, какой это был человек! Обидно лишь, что вещи, дорогие его сердцу, принадлежат теперь тем, кто преследовал его, кто насмехался над ним, тем, кто убил его, — людям, недостойным наступать на следы от его сандалий.
Я покосился на ведьму. Она смотрела на мастера Квуна с восхищением во взгляде: именно так, по ее мнению, должен разговаривать образованный и воспитанный человек.
Ну что же. Я не дурак. Мне только что преподнесли урок хороших манер. Учусь я быстро.
— Ваше бескорыстие трогает мое сердце, мастер. Увы, мне не посчастливилось быть знакомым со столь замечательным человеком, каким был ваш уважаемый учитель, но знакомство с вами и с нашей милой сядзе отчасти дает мне тень представления о том, каков он был. Поверьте мне, я скорблю над вашей утратой вместе с вами, и мне противна сама мысль, что имущества старого мастера касаются недостойные руки его гонителей. Его вещи должны иметь более достойного хранителя, и, безусловно, мой долг состоит в том, чтобы исправить эту вопиющую несправедливость. Однако, вырвав сундучок из недостойных рук, мне не найти лучшего хранителя для его наследства, чем вас — его любимого ученика. Не согласитесь ли вы, многоуважаемый мастер Квун, взять на себя бремя заботы о вещах вашего уважаемого учителя, чьи добрые дела никогда не будут забыты?
Сонечка улыбалась, что касается ведьмы, то она повернулась с выражением исключительного изумления на лице. Кажется, если бы эту речь произнес табурет, на котором я сейчас сидел, она удивилась бы меньше.
— Мне приятно ваше доверие, — скромно потупил взор мастер Квун, — и я с благодарностью стану хранителем вещей мастера. Но пока что мы делим икру золотого карпа, скрывающегося среди ила на дне глубокого пруда, а ведь чтобы поймать его, потребуется время, терпение и сноровка. Я завтра же начну заниматься этим делом, а пока я приглашаю вас пожить в моем скромном доме. Он, как вы заметили, стоит в стороне от большой дороги; никто не станет искать вас здесь, а вы, мастер Сувари, вы, мастер Нурани, и ты, моя дорогая сядзе, будете здесь в полной безопасности.
Он поднялся со своего места, давая понять, что наш разговор окончен. Через четверть часа лошадь мастера Квуна увозила его в Няйнян.
3
Мой
— Пять-ноль, — сказала Сонечка, отчего-то не спеша убирать Хрисаору от моего горла.
— Я делаю успехи, — ответил я ей. — В этот раз я смог простоять против тебя больше минуты.
Сонечка усмехнулась. Мы оба понимали, что я лукавил. В реальном бою она убила бы меня с третьего удара максимум. С другой стороны, у меня голова на плечах, в том числе, и для того, чтобы не оказаться в реальном бою.
— Ты жив только потому, что я знаю тебя с рождения, — заявила мне химера.
Произнесено это было таким тоном, будто Сонечке было крайне досадно, что из-за нашего долгого знакомства она вынуждена оставить меня в живых, вместо того, чтобы избавить мир от такого неумехи, как я.
— Не так-то и много людей, которые способны победить тебя в поединке, — решил подольститься к химере я. — Отец, Крис…
— Чайфанг, — с неожиданной для меня злостью произнесла Сонечка, резко развернулась и пошла к реке, на ходу засовывая Хрисаору в ножны.
Это что-то новенькое. Прежде Сонечка так эмоционально не реагировала на свои неудачи. Ее с детства учили самоконтролю, она в этом любому магу сто очков форы даст.
Вообще, в последние дни мне моя химерочка решительно не нравилась. Она стала какой-то задумчивой, ее губы постоянно кривились в непонятной мне усмешке, а во взгляде появилась не свойственная ей прежде жесткость. Она избегала чьего бы то ни было общества, даже моего, часами просиживая у себя в комнате или где-нибудь на берегу местной речушки. Первой она более не заговаривала, а когда я, она, Лу Ай Лей и, иногда, мастер Квун, собирались вместе за трапезой, то в общей беседе участия не принимала, да и, кажется, не прислушивалась к тому, о чем мы говорили. Если ее кто-то о чем-то спрашивал, отвечала скупо и с явным раздражением. Мастер Квун и ведьма такое поведение химеры списывали на варварское воспитание и особо ему не удивлялись, но я-то прекрасно видел, что с моей Сонечкой творится что-то не то.
Вначале я было подумал, что она играет плохую девочку специально для меня, чтобы я понял, что она совсем не такая, какой я ее представлял. Однако эту мысль я отбросил прочь. Я вполне отдавал себе отчет, что она отчасти права, говоря о том, что мое представление о ней искажено впечатлениями детства, и что она не такая, какой я рисую ее в своем воображении. Но говорить о том, что я ее совсем не знаю — значит сильно погрешить против истины. Пусть я ее в чем-то и идеализирую, но уж не до такой степени, чтобы произошедшую в ней перемену можно было объяснить только тем, что она дала мне узнать себя получше. И уж, тем более, я не верил, что моя честная Сонечка станет притворяться плохой ради того, чтобы я от нее отстал.
Немного пофехтовать было моей идеей. Предложил я это, в первую очередь, от скуки — заняться в загородном имении мастера Квуна было решительно нечем: книг на понятных мне языках хозяин тут не держал, рыбной ловли я не любитель, а местная флора была полностью мною изучена в первые три дня нашего здесь пребывания и найдена не слишком интересной. Разве что я отыскал неизвестную мне ранее разновидность женьшеня — с голубоватыми мелкими цветками. Полдня провозился, чтобы собрать семена — время для сбора было неподходящим, пришлось ускорять природные процессы с помощью моего магического таланта, который, кажется, для таких вещей и предназначен. Во всяком случае, кроме подобного рода фокусов, серьезно помогающих мне в садоводстве — увлечении, которое чуть не стало моей профессией, — я не умею почти что ничего. Даже свечу зажечь не могу. Конечно, я еще с Дорогой и тенями неплохо управляюсь, но мне кажется, эти таланты не вполне магические.