Легенды, рассказанные у костра

Кузнецов Константин Викторович

Я видел как Ша отчаянно пискнув кинулся в бой и столкнувшись с жестоким порождением зла отлетел в мрачную пустоту Собора.

Еще одна атака Проклятого пропала втуне, а взамен, огромные изогнутые когти Чудовища распороли ему ключицу. Кровь окропила плечо Душеприказчика, и одновременно я почувствовал страшную боль. Мое плечо украсила темно-красная полоса. Душеприказчик взвыл, а я, в свою очередь, сдерживая боль, закусил губы.

– Так вот в чем дело!
– ликовал Малом.
– Ты привел в мой Ад самого себя...

При этих словах меня, словно окотило ледяной водой.

Мой взгляд встретился с измученными глазами Проклятого, моими собственными глазами.

Новая атака застала Душеприказчика врасплох и меня окатила новая обжигающая волна боли. Голова закружилась, и я почувствовал, как горлу подступила тошнота.

Еще один выпад и очередная рана возникла на теле Душеприказчика и на моем теле.

Я обхватил голову руками и, уткнулся в пол; меня обжигали невидимые лепестки пламени, будто я медленно варился в аду. Сквозь кровавую пелену я увидел изуродованное лицо Душеприказчика.

– Лист, - прошептал он губами и я, ощущая невидимое родство, понял, что нужно делать.

Рука потянулась к суме, нащупала карандаш и бумагу. Закрыв глаза, я медленно стал выводить невидимые каракули. Для того чтобы увидеть свой собственный рисунок мне не нужны были глаза, я и без них прекрасно видел все что творилось вокруг. Только мир, который окружал меня сейчас, был совсем другим: серые графитные стены, закрашенные безликие фигуры, застывшее в полете чудовище и захлебывавшийся кровью Душеприказчик. Картина оживала под медленным движением моего бесцветного пера. И я ликовал, чувствуя отчаянье и бессмысленные потуги жестокого хранителя душ. Его лицо менялось. Быстро и безвозвратно. Так хотел я. Я и никто иной. Только мне было сейчас под силу спасти души всех тех, кто находился в этом зале, а заодно и свою собственную.

В голове родилась картина: мы стояли посреди зала, - всего несколько людей в длинных церемониальных белых балахонах, а за стенами собора уже пылали жадные языки огня. Мы сумбурно, сбиваясь на полуслове и испуганно повторяя одну и ту же фразу несколько раз подряд, тараторили плохо заученную молитву. Своего рода заклинание, чудесным образом вселяло в нас наивную надежду на благополучный конец. И когда смерть охватила нас, подмяв под себя и раздавив, будто беспомощных козявок - мы продолжили верить.

Мы верили, что сможем выстоять и даже в том, потустороннем и пугающем нас мире, найдем единственно верный путь. И тысячи обездоленных и обреченных на вечное страдание душ верили вместе с нами. Мы дали обет, стали вечными душеприказчиками...

Карандаш слишком сильно надавил на бумагу и грифель треснул. Там, где на листе ровным строем возвышались барельефы человеческих фигур, появились крупные капли, будто дождь проникнув сквозь хлипкую кровлю, окропил нас своим великодушием.

И я почувствовал внезапное облегчение, словно небывалый груз ответственности упал с моих плеч. Но впервую очередь с плеч Проклятого.

Я видел уже не прошлое, а настоящее. Сотни фигур плакали, источая холодные слезы отчаянья. Каждый из них наконец-то был свободен. У зла больше не было над ними власти. Я упал на спину и, разглядывая окровавленную руку, разжал кулак. Карандаш

беспомощно упал на холодный пол, и я зашелся в невероятном хохоте. Не в силах справиться с эмоциями я продолжал неистово смеяться. Рядом со мной украшенный капельками крови лежал рисунок: отдающий холодом мраморный зал залитый слезами немых статуй и бездыханное тело Душеприказчика, исполнившего страшное заклятие. Хранитель душ - исчез также внезапно, как и в тот день, когда он только появился в этом городишке. Я стер его собственной рукой.

Пускай не навсегда. Но здесь и сейчас, зло больше не властвовало над людьми.

Бело-голубоватой дымкой, освободившиеся души исчезали в темноте звездной ночи. Я вдыхал дождевую свежесть, наслаждаясь мерным пением небес, таким тихим и спокойным, что любое отчаянье растворялось в пустоте. Теперь и на моих глазах появились слезы. Очищаясь от окружавшего меня бреда, я оплакивал самого себя, Ша и тысячи тех, кто в эту ночь обрел покой, а главное свободу.

То, что произошло со мной, было не сказкой со счастливым концом, отнюдь. То, что происходило здесь и сейчас, было всего лишь жестокой правдой жизни и смерти. И сыграв в страшном спектакле не последнюю роль, я знал, что когда-нибудь все это повторится вновь. Только... Я посмотрел на безжизненное тело Душеприказчика. Только я не хотел об этом думать.

Взглянув на зияющую дыру в северной части Собора, я заметил невероятных размеров черного ворона. Я был уверен, птица рада меня видеть!

Где- то за поворотом.

Город встретил меня широкой улыбкой улиц и проворных, горластых зазывал. В этот осенний солнечный день ничто не могло омрачить моего приподнятого настроения. Под моими руками, сложенными крест-накрест на толстом кожаном портфеле виднелись пожелтевшие от времени листки. И я с поразительной точностью в мельчайших деталях знал, что изображено на каждом из них.

Теперь моя жизнь была предопределена и не могла принести мне нежданных сюрпризов. Я уже не боялся крутых, исчезающих во мраке дорожных поворотов.

Грудь наполнилась невероятным количеством сил, и мне стало трудно вдыхать этот ласкающий терпкий аромат новой, манящей своей загадочной красотой жизни.

... И я поклялся всем, что у меня было, что никогда не буду жить ради себя и окажу любую помощь страждущему.

И кто знает, что ждет меня сегодня или будет жать завтра, после нового витка времени, когда все повторится вновь...

ЭПОХА ВТОРАЯ: РЫЦАРСКАЯ.

Волшебство в кармане

Прямо за старой грядой, между заросшим крапивой яром и крохотной усыпанной цветами поляной, стоял ничем непримечательный замок. Его хозяин не очень любил гостей, но по роду своей скромной, доставляющей одному ему радость деятельности, случалось, скрипя старыми костями, он пускал в дом посторонних людей. Возможно, ему и не пришлось бы этого делать, если бы он был чуточку моложе. Но, увы, годы брали свое.