Лексикон
Шрифт:
По обе стороны командора встали рослые волынщики – грудь колесом, связка бомб на поясе, кожаные мешки волынок туго надуты – словно брюшки у насосавшихся крови клещей.
– Вперёд!
Ударить сходу не получилось: осколки неминуемо зацепили бы своих. Мак Дули пошел на хитрость: по его команде бойцы быстро отступили палубой выше, заперев за собой люк. Призраки двинулись в обход – и там, на узкой винтовой лестнице, их настигли бомбы. Срывая кольцо запала, командор мысленно вознес молитву святому Андрею, чтобы взрывы не вызвали пожар – и метнул в приоткрытый люк две бомбы, одну за другой.
Хлестнул по ушам грохот. Защитникам «Немезис» предстало удивительное зрелище: на дырчатых железных ступеньках пульсировали и плевались тонкими
И тут вожак призраков дал сигнал к отступлению. У врага, похоже, сыскалось оружие, способное убивать их – а платить столь высокую цену «стим бойз» не собирались. Пройти через боль и страдания перерождения, обрести новую жизнь – чтобы вот так, запросто, потерять её вновь? Ну уж нет… Вибрации неслышного людям зова пронеслись по коридорам линкора: «Уходим! Уходим! Отступление!» Туманные силуэты заструились по коридорам со скоростью, недоступной созданным из плоти и крови; переливающееся, вспыхивающее электрическими искрами облако сошло на нижнюю палубу, покатилось к распахнутым шлюпочным люкам – и кануло вниз, смешавшись с густым туманом. Всё произошло в считанные мгновения: ошеломлённые, обожженные люди недоверчиво переглядывались, не веря в свою удачу – но о жутких пришельцах теперь напоминал лишь дым, гарь и стоны раненых.
***
Может показаться невероятным, но Ласка хватилась Озорника не сразу. Воздушный налёт она пережила, съежившись, в крохотном чулане под трапом – матросы хранили там ветошь и верёвочные швабры-лентяйки. Рвущиеся на палубе бомбы не могли повредить ей – но девушка судорожно вздрагивала и сжималась в комок при каждом разрыве: стальной корпус броненосца отлично проводил звуки. Немного погодя её нашел Лидделл – и едва не за шиворот потащил за собой в машинное отделение. Там Ласка словно очнулась: привычная работа подействовала, как лекарство. Перекрыть клапаны 4-L и 15-G, затопить балластную цистерну правого борта до отметки пять, сбавить до минимума обороты маршевого водомёта… «А где же Лев? Корабль повреждён, быть может, скоро затонет – почему он не отменил всё это? Неужели…»
Она бросилась на палубу – и едва не споткнулась об Озорника: он лежал неподвижно, на том самом месте, где его оставил капитан. Сознание девушки словно раздвоилось: одна Ласка, замирая от ужаса, смотрела на неподвижное тело, другая хладнокровно сомкнула пальцы на его шее, нащупывая пульс. Он был: сонные артерии вздрагивали мелко и быстро, гоня кровь. В отблесках пожара было не понять – ранен ли Осокин и насколько серьёзно. Ласка взвалила его на плечи и подтащила к люку. Здесь силы оставили её; девушка растеряно осмотрелась. Внезапно её осенило.
– Потап! Потапка! Где ты?! Помоги мне!
Заклацали по трапу когти. Мохнатая шкура Потапа вся пропахла гарью: медведь помогал тушить огонь.
– Здесь я… Ты как?
Со мной всё нормально, – отмахнулась девушка. – Лёва…
– Зацепило али контузило?
– Не знаю, надо в лазарет…
– Ох, вот незадача… – медведь осторожно поднял Озорника и полез обратно, едва не столкнувшись с матросами: кто-то,
Призраки, последний резерв капитана, спасли-таки корабль. «Паровая Душа Стерлинга» скрылась в наползающем тумане. Проскользнув перед носом «Немезис», они двигались на северо-северо-запад – с черепашьей скоростью, но всё же удаляясь от своего врага. Немного погодя на броненосец стали возвращаться «стим бойз» – они выныривали из тумана, скользя по волнам, словно конькобежцы по льду. Великолепная чувствительность ко всякого рода вибрациям позволила им ощутить работу двигателя и засечь направление; догнать же идущий самым малым ходом корабль не составило труда. Спустя час капитан приказал увеличить скорость. Призраки вновь сделали то, что не смог бы никто, кроме них: шли дозорами впереди и по бокам судна, готовые предупредить в случае малейшей опасности. Озорник по-прежнему не приходил в сознание. Ран на нём не имелось. Очевидно, всё дело было в контузии – тогда, на палубе, он стоял ближе всех к месту разрыва снаряда. После осмотра судовой врач велел отнести Осокина в его каюту – лазарет был невелик, а раненых на корабле имелось достаточно. Ласка присела на край койки, держа Льва за руку – это было всё, чем она могла помочь. Потап вскоре ушел: моряки, не дожидаясь рассвета, начали восстановительные работы, и его недюжинная сила была там весьма кстати. Броненосец пострадал куда меньше, чем полагал сэр Роберт Мак Дули. Он сохранил плавучесть и ход; герметичные переборки не позволили воде проникнуть дальше поврежденных отсеков. Правда, теперь о погружении не могло быть и речи, да и скорость он развивал едва половину от прежней. Они находились в относительной безопасности – по крайней мере, до рассвета; и капитан Стерлинг собирался использовать эту возможность по максимуму.
Мало-помалу Ласка погрузилась в дрему. Потревожили её дважды: один раз матрос, посыльный от Стерлинга (капитан желал знать, не пришел ли Озорник в сознание), другой раз – Потап.
– К самому берегу подошли, – сообщил зверь. – Там, это… Город какой-то: в тумане не видать, фонари только светят… Приздраки наши разведать отправились: навроде, река тут…
– Наверное, это Гудзон, – сказала девушка, припомнив карту. – А город тогда – Новый Йорк.
– О! Поворачивам! – прокомментировал немного погодя зверь. – А и вправду река, не окиян: чуешь, качат по-другому теперь.
– Да… – внезапно Ласке пришла в голову мысль. – Слушай, Потап, а где наш пленник? С ним-то что?
– Сидит запертой, чего ему сделается… – проворчал медведь. – Караулить-то некому таперича, да и толку: замки там хорошие…
– Надо его выпустить. Посмотри, есть кто возле его каюты? Только тихонько…
– Не дело задумала! – возразил Потап. – Он тебе не сват, ни брат, чего ты о нем печешься…
– Стерлинг его пристрелит, как только вспомнит, вот почему! Не хочешь – не надо, я сама… – Ласка встала. – Только не мешай…
– От дура девка, от дура… – медведь негодующе фыркнул. – Ладно уж, гляну…
Коридоры в этот час были пусты. Девушка и медведь крадучись пробрались к каюте узника. Ласка открыла дверь.
– Джек! Просыпайтесь! – зашептала она.
– Я не сплю, какое там! – откликнулся Мюррей. – Что тут было? Вам дали бой? Обстреляли? Я думал…
– Да замолчите вы! Ступайте за мной – и ни слова!
– Но послушайте…
– Пасть закрой! – тихо, но очень внушительно посоветовал журналисту Потап, склонившись к его лицу.
Сказано это было, разумеется, по-славянски – однако Джек прекрасно понял: тихонько пробормотав «молчу-молчу», он двинулся следом за девушкой. Прежде, чем позволить ему вылезти на палубу, Ласка высунула из люка голову и осмотрелась. Вокруг по-прежнему висел густой туман; но справа по борту сквозь него просвечивали бледные пятна фонарей – в каких-то двух десятках ярдов от борта.
– Это Новый Йорк, – шепотом сказала Ласка. – Сейчас вы спуститесь в воду и тихо, слышите, очень тихо поплывёте к берегу…