Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:
Однако с победой над Деникиным и Колчаком вопрос о международной революции вскоре снова получил «евроцентричную» формулировку. Под влиянием «версальской системы» мирных договоров стало ясно, что в интересах «защиты» «капиталистического окружения» Советской России против нее создается санитарный кордон. В последние годы было обнародовано бесчисленное количество наивных или политически инспирированных прямых фальсификаций, авторы которых описывали ленинскую «концепцию мировой революции» как реальную «русскую военную угрозу» Европе. В действительности же конкретные политические проявления этой концепции относятся лишь к истории арьергардных боев революционного движения, целью которых было стимулирование и поддержка местных вспышек предполагаемой революции. Отложив в сторону все философские и геополитические соображения, можно сказать, что Советская Россия, задыхавшаяся в тисках хаоса и гражданской войны, ни в экономическом, ни в военном отношении не могла реально угрожать Европе. На самом деле все было наоборот: принципиальная приверженность делу мировой революции включала в себя веру в возможность выживания, которая затем неизбежно переплелась с конфликтами интересов великих держав, поскольку к концу 1922 г. и сам СССР тоже превратился в великую державу. Идеологическим выражением этого исторического процесса стал «советский патриотизм», собственно говоря, государственный патриотизм, игравший роль национальной идеологии вплоть до распада СССР.
Польско-советская война была воплощением «изменчивой мировой ситуации»
7.3. Польско-советская война
История Польско-советской войны, рассматриваемая с интересующей нас точки зрения, относительно хорошо изучена историками, [994] однако и для изучения нашей темы важно, что в 1990-е гг. было опубликовано много новых ленинских документов. [995] Из этих документов еще однозначнее выясняется, что Ленин, имея в виду конечную цель русской революции, действительно с самого начала придавал центральное значение международной революции, так как больше всего опасался изоляции русского социализма от Европы. В конечном счете с этой точки зрения он смотрел и на польско-советский конфликт 1920 г., который, как известно, начался неспровоцированным нападением на Советскую Россию. Уже в предыдущем году польские оккупационные войска контролировали западные территории Белоруссии, несмотря на то что еще в декабре 1917 г. Ленин и советское правительство, не дожидаясь заключения мирных договоров, признали независимость Польши.
994
Поныне очень полезна работа:
Davies N. White Eagle, Red Star. The Polish-Soviet War, 1919–1920. London, 1972.
На венгерском языке тоже имеются статьи по этой теме:
Sipos Р. A Nemzetk"ozi Szakszervezeti Sz"ovets'eg 'es az 1920. 'evi lengyel-szovjet h'abor'u- In: El a kezekkel Szovjet-Oroszorsz'agt'ol. Kossuth K"onyvkiado. Budapest, 1979;
Somogyi Erika. Magyarorsz'og r'eszv'eteli kis'erlete az 1920-as lengyel-szovjet h'abor'uban. In: T"ort'enelmi Szemle, 1986, № 2;
Majoros I. A lengyel-szovjet h'abor'u. Wrangel 'us a francia k"upolitika 1920-ban. In: Sz'azadok, 2001, № 3. P. 533–567.
Из новейших работ см.: Михутина И. Б. Некоторые проблемы истории польско-советской войны 1919–1920 гг. // Версаль и новая Восточная Европа. М., 1996. С. 159–176;
Ясборовская И. С., Парсаданова В. С. Россия и Польша. Синдром войны 1920 г. М., 2005;
Krasuski J. Tragiczna niepodleglosc. Polityka zagraniczna Polski w latach 1919–1945. Pozna'n, 2000.
995
Новые документы относительно медленно проникают в работы историков, это непосредственно чувствуется во взглядах Р. Сервиса на отношение Ленина к польско-советской войне. См.:
Service R. Lenin: a Political Life. Vol. III. London, MacMillan Press LTD, 1995. P. 117–121.
Известно, что гражданская война в России велась одновременно в нескольких (социальной, политической, национальной, державной и экономической) плоскостях. Когда Ю. Пилсудский, во взаимодействии с националистическим украинским политиком С. Петлюрой, занял в начале мая Киев, Ленину стало ясно, что война имеет особое значение во всех этих плоскостях. [996] Отряды интервентов стран Антанты воевали (и производили опустошения) на советской территории «в защиту» своих экономических интересов, а с другой стороны, участвовавшие в интервенции страны конкурировали друг с другом в политическом и в экономическом отношении. (Достаточно вспомнить, что немецкие, английские, французские, турецкие, японские и американские интересы во многих пунктах сталкивались и пересекались друг с другом в Советской России. Эта борьба интересов проявилась во множестве форм от открытого грабежа до раздела территорий и сфер экономических интересов.) Следовательно, Ленин считал начавшееся в конце апреля польское наступление под руководством Пилсудского частью ситуации, сложившейся в Европе. По его оценке, Польша была придатком Антанты, однажды уже потерпевшей поражение в России, агрессивным воплощением версальской системы мирных договоров. Это не означало того, что Ленин не понимал значения польских великодержавных мечтаний, он лишь не придавал им серьезного значения.
996
P. Сервис очень «удивился» тому, что Ленин в такой степени «недопонял» мотивы Пилсудского, рассматривая войну с Польшей как составную часть отношений между Москвой и Берлином (Там же. Р. 118). В действительности же Ленин, вопреки ретроспективным мудрствованиям, смотрел на эту войну в контексте общеевропейских отношений, что подтверждается осуществленными в последнее время исследованиями по истории дипломатии. См. упомянутую выше статью: Majoros I. A lengyel-szovjet h'abor'u.
Несомненно, представляется упрощением видеть в польско-советской войне лишь «войну из-за границ». Пилсудский и польская пропаганда действительно были опьянены мечтами о национальном воссоединении и Великой Польше, однако Пилсудский никогда не решился бы начать наступление с сомнительным исходом без поддержки Антанты, прежде всего Франции, и, конечно, руководителя «контрреволюционной Украины» С. Петлюры. Мы видели, что весной 1920 г. в среде большевиков снова проснулись надежды на европейскую революцию: в Германии удалось при поддержке рабочих подавить путч Каппа, на левом крыле европейской социал-демократии наблюдалось множество проявлений решительной симпатии по отношению к Коминтерну и советской власти, поэтому штаб международного коммунистического движения увидел перед собой новые революционные перспективы. Весной Ленин еще придерживался осторожной точки зрения, предпочитая «непосредственному наступлению» подготовительные действия. Это вызвало недовольство Б. Куна, выраженное им в ранее неизвестном письме от 21 марта 1920 г. Венгерский коммунистический руководитель прямо писал о том, что ленинские высказывания используются в собственных целях «вшивыми оппортунистами в коммунистических партиях и вне их». Поэтому, писал Б. Кун, «прошу Вас не тормозить [и не утверждать], что русский метод большевизма в Западной Европе не может быть просто применен, ибо это используют, со ссылкой на Ваш всеобщий авторитет…». [997]
997
Коминтерн
Б. Кун не был исключительным явлением. Почти всем руководством Коминтерна, включая и Ленина, постепенно овладел оптимизм. В июле-августе 1920 г., во время II конгресса Коминтерна, оно уже верило в успех контрнаступления. Это состояние эйфории проявилось в шифрованной телеграмме Ленина от 23 июля 1920 г. (в этот день М. Н. Тухачевский получил приказ перейти р. Буг и занять Варшаву), посланной находившемуся в Харькове Сталину со II конгресса Коминтерна: «Положение в Коминтерне превосходное. Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть, также Чехию и Румынию. Надо обдумать внимательно. Сообщите ваше подробное заключение. Немецкие коммунисты думают, что Германия способна выставить триста тысяч войска из люмпенов против нас». [998]
998
Там же. С. 186.
В это время сложилось и мнение большевистского руководства о том, что под знаком «поощрения мировой революции» необходимо подготовиться к советизации Армении и Грузии, чего уже в начале августа требовало кавказское бюро партии. Больше того, существует документ — адресованная И. Г. Смилге телеграмма Ленина, доказывающая, что Ленин не отказался и от мысли о советизации Литвы. [999] Несмотря на то что наркомвоенмор Троцкий с большим скептицизмом отнесся к плану советской военной акции против Варшавы, которая должна была последовать вслед за выдохнувшимся польским наступлением, под влиянием описанного выше настроения победили все же сторонники немедленного контрудара.
999
Там же. С. 186–187. См. еще «Докладную записку секретариата Польского бюро пропаганды и агитации при ЦК РКП(б) от 21 апреля 1920 г.» Там же. С. 172–175. Советская историческая наука в течение многих лет пыталась из «государственных интересов» замолчать эти факты, больше того, иногда некоторые политики и историки пускались даже на их фальсификацию.
Хотя британский министр иностранных дел Керзон, реагируя на быстрое советское контрнаступление, последовавшее за захлебнувшимся наступлением Пилсудского, в ноте от И июля потребовал, чтобы Красная армия остановилась на линии Керзона, [1000] это требование не могло быть подкреплено никакими моральными аргументами. (Другой вопрос, целесообразно ли было вообще Красной Армии переходить границу). Неожиданная «жажда мира» не оказала на Ленина никакого впечатления. В связи с военным нападением Польши на Советскую Россию он говорил о намерении «штыками прощупать», не готов ли польский пролетариат к поддержке мировой революции или, по крайней мере, к советизации Польши. Властно-организационная основа такого эксперимента была найдена в создании «временного революционного комитета Польши», состоявшего из большевиков польской национальности во главе с Ю. Мархлевским и провозгласившего по существу ту же программу, которую представляла большевистская партия в 1917 г.
1000
См.: Service R. Lenin. Vol. III. P. 119; Davies N. White Eagle… P. 169–170.
После поражения под Варшавой, последовавшего в середине августа 1920 г., на IX Всероссийской конференции РКП(б) в сентябре того же года Ленин признал, что в результате ошибочных дипломатических, военных и политических расчетов Советская Россия потерпела «катастрофическое», «громадное» поражение, на опыте которого он собирался «учиться» и лично. В то же время Ленин не снял с повестки дня своих теоретико-стратегических соображений, согласно которым контрнаступление рассматривалось как возможный ответ на польскую агрессию, и по-прежнему доказывал принципиальную правильность курса на мировую революцию. [1001] Знакомство с полным текстом ленинских выступлений, которые ранее замалчивались либо сокращались, особенно важно в том смысле, что сентябрьская речь освещает всю перспективу, открывавшуюся перед Лениным как революционером-теоретиком и практиком, определявшим внешнюю политику страны, раскрывает всю концепцию, обосновывавшую расширение войны против Польши. Ленинские выступления, не предназначавшиеся для широкой публики и не отредактированные даже в письменном варианте, в сжатой форме содержат актуальные для того времени политические и теоретические взгляды Ленина на проблемы международных революционных преобразований.
1001
Отчет ЦК и заключительное слово по итогам его обсуждения см. в кн.: В. И. Ленин. Неизвестные документы. С. 370–392. Первоначально стенограмма отчета была опубликована в журнале Исторический архив, 1992, № 1.
В том факте, что генерал Пилсудский напал на Советскую Россию, несмотря на советские предложения о мире на основании границ, чрезвычайно выгодных для Польши, а точнее — для правящих классов Польши, [1002] Ленин видел не самостоятельные действия Варшавы, а следствие всей Версальской системы, инициативу Антанты, прежде всего Франции. Ленин подчеркнул, что «где-то около Варшавы лежит центр всей теперешней системы международного империализма», Варшава — это бастион, близкий к «центру мирового империализма», падение которого поколебало бы всю мировую систему империализма. Этот явно преувеличенный вывод Ленин дополнил тем на первый взгляд геополитическим, но на самом деле выходящим за рамки геополитики аргументом, что Польша — это «буфер между Россией и Германией», последнее государство, остающееся «в руках международного империализма против России», и в этом смысле — «опора всего Версальского договора». Следовательно, Ленин преувеличил значение Варшавы, падение которой не обязательно означало бы падение Версальской системы, однако важно отметить, что в стратегическом плане Ленин в то время представлял себе преодоление изоляции революционной России только революционным путем, причем в этой связи возрастало и значение великодержавных комбинаций. Таким образом, Ленин поставил в зависимость от участи Варшавы судьбу всей Версальской системы, так как Россия, по его мнению, могла вступить в непосредственную связь с революционной Восточной Пруссией. Далее в своем выступлении Ленин яркими красками описал «зажигательные» последствия этого для держав Антанты. [1003] В качестве революционного стратега Ленин «научился» говорить на языке «великих держав», на языке силы, вследствие чего способ речи революционного стратега слился со способом речи державного политика.
1002
Ленин имел в виду заявление Совнаркома РСФСР от 28 января 1920 г. и обращение ВЦИК к польскому народу от 2 февраля 1920 г., в которых практически признавался переход к Польше почти всей Белоруссии и правобережной Украины с населением около 4 млн человек. См.: Декреты Советской власти. Т. VII. М., 1975. С. 141–142, 162–165. (О принципиальном аспекте этой проблематики см.:
Niederhauser Е. Lenin 'es a nemzeti k'erd'es. In: Nemzet 'es kisebbs'eg. V'alogatott tanulm'anyok. Lucidus. Budapest, 2001. P. 65–83; Krausz T. Bolsevizmus 'es nemzeti k'erd'es.
1003
В. И. Ленин. Неизвестные документы. С. 376, 372–373.