Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:
Несомненно, что в 1919–1920 гг. Ленин и сам сделал уступки социалистической концепции военного коммунизма, отождествляя национализацию, административную ликвидацию рыночных отношений с возможностью непосредственного осуществления социализма, хотя ранее он отлично понимал, а позже, как мы увидим, проводил ясное различие между национализацией и обобществлением. Национализация была для него понятием, относящимся к «политическому переходному периоду», в то время как осуществление обобществления было связано с понятием социализма, хотя в принципе его зарождение происходит в переходный период. Ленин, конечно, не отождествлял военный коммунизм с «готовым социализмом», так как по-прежнему считал, что, «пока остаются рабочие и крестьяне, до тех пор социализм остается неосуществленным». [1062] К тому же Ленин теоретически никогда не выводил понятие равенства из военного коммунизма, понимал под ним лишь экономическую ликвидацию общественных классов как конечную и обязательную предпосылку свободы, освобождения от власти капитала. Настоящая теоретическая ошибка Ленина в 1919–1920 гг. заключалась в том, что он преувеличил возможности обобществления, общественного контроля в рамках национализации и недооценил укорененность регулирующей роли товарно-денежных отношений, что он и сам осознал и признал позже. «Атмосфера» эпохи, романтические настроения времен гражданской войны тоже способствовали тому, что многие видели в вынужденном эгалитаризме военного коммунизма «героическую эпоху» социализма, и нельзя забывать о том, что, как запечатлено во множестве фильмов и литературных произведений, настоящие корни этого «примитивного» эгалитаризма можно было найти, например, в частях Красной Армии и партизанских отрядах, которые вели смертельные сражения с белыми. Теоретические следствия представления о соответствии отношений военного коммунизма конечным целям социализма, то есть интерпретация «системы» военного коммунизма как социалистической, кажется «смешением различных эпох» в свете знаменитого, восходящего к Марксу тезиса
1062
Ленин В. И. ПСС. Т. 40. С. 304.
1063
Там же. Т. 33. С. 68.
У Энгельса и Ленина социалистическая экономика, как мы видели, строится «снизу», как писал Ленин уже после Октябрьской революции: мы «признаем только один путь — преобразований снизу, чтобы рабочие сами выработали снизу новые основы экономических условий». [1064] Ясно, что в период военного коммунизма этот подход быстро потерял «актуальность», так как в условиях гражданской войны утверждалась новая властная и военная иерархия, что усиливало функции государственного подавления и в экономической области. В то же время, по мнению Ленина, социализм как «готовый» строй будет представлять собой добровольный союз формирующихся «снизу» экономически производительных общин, хотя это еще будет государство, так как в нем останется «в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство — без буржуазии!», которое будет охранять «равенство труда» и «общую собственность». [1065] Ленин различал государственную и общественную собственность уже по их происхождению; до введения военного коммунизма он считал, что производительные классы должны сами создать условия социализма, в то время как военный коммунизм был системой последовательнейших государственно-военных мер принуждения, которая, по небезосновательному мнению некоторых исследователей, обладала некоторыми чертами государственной экономической политики «немецкого военного социализма». Итак, как мы видим, Ленин даже в своих самых пропагандистских, повседневных выступлениях подходил к истории с точки зрения формационной теории, до конца жизни старался рассматривать историю революции в контексте реконструированной им Марксовой теории смены общественных форм. [1066] До марта 1919 г. Ленин вообще не пользовался выражением «военный коммунизм», а позже пользовался им как правило в кавычках. Дело не только в том, что он не планировал «военный коммунизм» ни политически, ни теоретически, но и в том, что меры военного коммунизма «сложились» в систему лишь позже, к лету 1919 г. Таким образом, «натурализация» производства и потребления, введение карточной системы и преследование частной торговли изначально были не экономическими, а политическими и социальными мерами.
1064
Там же. Т. 35. С. 274, а также:
T"ut"o L., Krausz Т. Lenin a szocializmusba val'o politikai 'atmenet idoszakarol. P. 111.
1065
Там же. T. 33. С. 99, 95.
1066
Ленин не мог предположить, что позже, в эпоху многолетнего господства «государственного», «реально существующего» социализма, целая армия авторов, считающих себя марксистами, будет — рука об руку с неолибералами и неоконсерваторами — смешивать государственную собственность с общественной! Не говоря уж о тех фальшивых трактовках этого вопроса, которые увидели свет после падения государственного социализма. Самой характерной и шаблонной из них является та, при которой государственный социализм именуется «коммунизмом».
В споре с Вандервельде и Каутским осенью 1918 г. Ленин ссылался как раз на то, что революцию и диктатуру пролетариата нужно принимать не «вообще», а в «конкретных условиях классовой борьбы», то есть вместе с хлебной монополией и продовольственной диктатурой, которые, по его мнению, были предпосылками сохранения советской власти; ссылки на демократию и свободный рынок хорошо звучали, однако в сложившейся тогда ситуации они означали бы капитуляцию революции. Альтернатива действительно была проста: tertium non datur. Конечно, если считать русскую революцию буржуазной, как это делали Каутский или Вандервельде, то меры Ленина и большевиков следует признать необоснованными. Но если оценивать события того времени как социалистическую или рабочую революцию, включавшую в себя и требование уравнительного раздела земли, а также другие крестьянские («мелкобуржуазные») требования, как это делал Ленин, то национализация фабрик и земли, запрещение частной торговли, воспринимаемой в качестве «спекуляции», введение государственной хлебной монополии, «продовольственных пайков» и вообще продовольственной диктатуры, которые должны были спасти советскую власть, нужно признать неизбежными. [1067] Ленин дал следующее принципиальное обобщение этой проблемы: «Советская конституция, — отмечал Ленин, — не писалась по какому-нибудь “плану”, не составлялась в кабинетах, не навязывалась трудящимся юристами из буржуазии. Нет, эта Конституция вырастала из хода развития классовой борьбы, по мере созревания классовых противоречий». [1068]
1067
Ленин В. И. Пролетарская революция и ренегат Каутский // Ленин В. И. ПСС. Т. 37. С. 256–257,310-311.
1068
Там же. С. 312.
Этот политический и властный аспект военного коммунизма подчеркивался Лениным и позже. В «Речи об обмане народа лозунгами свободы и равенства», произнесенной 19 мая 1919 г., он, сославшись на Маркса и Каутского, оправдывал запрещение свободной торговли хаотической ситуацией, возникшей во время гражданской войны, и политической слабостью власти, но не считал эту меру актом введения социализма. «…Когда происходит революция пролетариата против буржуазии, когда свергается помещичья и капиталистическая собственность, когда голодает страна, разоренная четырехлетней империалистической войной, свобода торговли хлебом есть свобода капиталиста, свобода восстановления власти капитала. Это есть колчаковская экономическая программа, ибо Колчак держится не на воздухе». [1069]
1069
Там же. Т. 38. С. 355.
8.3. НЭП versus военный коммунизм: непримиримые противоречия
Точно так же как военный коммунизм возник не на основе какой-либо теории, так и новая экономическая политика (НЭП) не была попыткой реализации некой предварительной концепции. Советское правительство прибегло к военному коммунизму и НЭПу в конкретных политических условиях, под влиянием властных и социальных нужд и требований, не предвидев внутренние и международные последствия этих мер. В обоих случаях разработка идеологии, теории, оправдывавшей вводившиеся меры, происходила в ходе или после их осуществления, хотя в военном коммунизме, как мы видели, были использованы элементы немецкой военной экономики, а в НЭПе — элементы «рыночной экономики» зимы-весны 1918 г. Новая экономическая политика означала замену милитаризованного производства, карточной системы, строгого государственного распределения и продразверстки товарно-денежными отношениями, восстановлением свободной торговли и введением продовольственного налога. В то же время — и это часто обходится вниманием — частичное восстановление капиталистических отношений включало в себя и всеобщую социальную перестройку, реструктуризацию общественных классов и групп, изменение их взаимоотношений. Преобразование натурального производства в рыночное вызвало одновременно и дифференциацию крестьянства, резкое и быстрое улучшение жизненного уровня значительных слоев деревенского населения по сравнению с положением рабочего класса. Наряду с этим как в деревне, так и в городе произошло возвышение новых, ранее неизвестных или иначе известных социальных групп. Частичная свобода частного предпринимательства и частной посреднической торговли повлекла за собой появление новой буржуазии, причем торговля хлебом и другими промышленными и сельскохозяйственными товарами не только привела к возникновению крестьянской буржуазии, но и породила как в городе, так и в деревне слой торговцев, сменивших прежних, преследуемых законом «мешочников» и сумевших накопить определенные капиталы. Их часто называли «нэпманами». Эта «буржуазная» перестройка включала в себя непрерывно расширявшиеся
С теоретической и исторической точки зрения необыкновенно интересна ситуация, сложившаяся после введения НЭПа в марте 1921 г., а также ленинская оценка этой ситуации и ее перспектив. В феврале 1920 г., после победы над Колчаком, наркомвоенмор Л. Д. Троцкий выступил с предложением о замене продразверстки продналогом. ЦК отверг это предложение, дав тем самым новый толчок военному коммунизму, который, однако, натолкнулся на ширившееся сопротивление общества. К осени 1920 — весне 1921 г. выяснилось, что политика военного коммунизма не может быть продолжена не только из-за сопротивления крестьян, но и из-за протеста широких слоев рабочего класса.
В этой изменившейся ситуации Ленин наконец-то понял, что купля-продажа, «свободная торговля» пустила такие глубокие корни в обычаях и привычках людей, что ее невозможно «отменить», как это предусматривалось мерами военного коммунизма. Он увидел, что военный коммунизм не только не ведет к социализму, но и сталкивается с сопротивлением народа, что грозило падением советской власти, даже несмотря на победу в гражданской войне. Военную экономику необходимо было заменить экономикой «мирного времени», что привело к восстановлению товарно-денежных отношений, или, как говорил Ленин, к «частичному восстановлению капитализма». Как известно, основы новой экономической политики были декларированы в марте 1921 г. на X съезде партии, на котором продразверстка была заменена продналогом. Одновременно с введением НЭПа развернулось движение недовольных своим положением петроградских и московских рабочих и вспыхнуло Кронштадтское восстание, подавление которого, собственно говоря, было уже частью самого НЭПа, так как, выражаясь языком того времени, «уступки капитализму не должны подорвать политические и социальные основы советской власти». Сами кронштадтцы в интересах борьбы с голодом уже требовали разрешения свободной торговли и восстановления рыночных отношений и (как мы видели в 6 главе настоящей книги) выступали за создание «нового режима», опирающегося на институты непосредственной демократии. Известен единственный документ кронштадтцев, содержавший требования экономического характера. В этом документе, помеченном 1 марта 1921 г., мы видим своеобразную комбинацию элементов военного коммунизма и будущей новой экономической политики, опирающуюся на противоречивые требования свободы крестьянской торговли и запрещения наемного труда. Кронштадтцы постановили добиваться «немедленного снятия всех заградительных отрядов», «полного права действия крестьянам над своею землею так, как им желательно, а также иметь скот, который содержать должен и управлять своими силами, т. е. не пользуясь наемным трудом». [1070] «Оплот Октябрьской революции» пришел к лозунгу «Советы без коммунистов». С этим пришлось непосредственно столкнуться и руководителям советской власти: 1 марта 1921 г. глава советского государства М. И. Калинин выступил с речью перед примерно 16 тысячами человек, собравшимися на Якорной площади Кронштадта, но ему уже не удалось убедить матросов и местных жителей в бессмысленности антикоммунистического выступления. [1071] Однако восстание ускорило введение рыночной экономики.
1070
Ср.: Слепков А. К третьей годовщине кронштадтского мятежа// Большевик, 1924. № 1.С. 45.
1071
См.: Введение // Кронштадт 1921. С. 9.
Следовательно, нельзя сказать, что выдвижение НЭПа на повестку дня X съезда партии было неожиданным и неподготовленным, хотя по времени оно оказалось запоздалым. Советские руководители уже после поражения Колчака чувствовали, что режим военного коммунизма работает с перебоями. Это отразилось в уже упомянутом отвергнутом предложении наркомвоенмора Троцкого, внесенного в феврале 1920 г. Мысль о необходимости перемен была сформулирована и в кругу меньшевиков и эсеров, достаточно вспомнить уже проанализированный нами спор между Лениным и Рожковым. В 1919–1920 гг. в меньшевистской партии часто поднимался вопрос о восстановлении свободы торговли, более того, позже некоторые меньшевики утверждали, что концепция НЭПа была украдена Лениным у меньшевиков. Интересно, что, по свидетельству различных документов, в кульминационный период военного коммунизма и гражданской войны, на рубеже 1918–1919 гг., они, наряду с восстановлением свободной торговли и рыночных отношений, требовали от большевиков и «осуществления рабочего самоуправления», что было крайне наивным замыслом, поскольку эти две системы исключали друг друга. Позже группа меньшевиков, наоборот, стремилась склонить Ленина и большевистское руководство к отказу от НЭПа, ссылаясь на порожденное им новое неравенство. Они упрекали большевиков в отказе от осуществления социализма, как бы заимствовав аргументацию у руководимой Шляпниковым рабочей оппозиции, выступившей на X съезде против НЭПа. В конечном итоге непреодолимым противоречием оказалось и сочетание введения рыночной экономики с расширением непосредственной, «рабочей» демократии. В то время как широкие слои рабочих были изнурены тяготами приносимых жертв и милитаризацией труда, требуя «ослабления гаек», лишь немногие рабочие обладали навыками, необходимыми для поддержания непосредственной демократии. Позже, весной 1922 г., на XI съезде партии Ленин точно и, собственно говоря, самокритично сформулировал суть новой экономической политики: «Необходимо дело поставить так, чтобы обычный ход капиталистического хозяйства и капиталистического оборота был возможен, ибо это нужно народу, без этого жить нельзя». [1072] У советских руководителей сложилось ясное представление о том, что отказ от уравнительного распределения и натурализации экономических отношений включает в себя и восстановление роли «материальной заинтересованности» и финансовых регуляторов, причем выяснилось, что военный коммунизм не ведет к социализму.
1072
Ленин В. И. ПСС. Т. 45. С. 86.
В наши дни представители одного из главных направлений новой исторической науки [1073] подчеркивают не только капиталистический, рыночный характер НЭПа, но и то, что известные меры экономической политики, разрешение с 1922 г. применения наемного труда в деревне ввели в еще не отвердевшую «ткань» советского общества социальные конфликты, грозившие дестабилизацией и внутренним взрывом и получившие настоящее значение в процессе позднейшей ликвидации НЭПа. В то же время общеизвестно, что из-за отсутствия внешних экономических источников государство могло найти «решение» только в «контроле» над деревней и производством и распределением хлеба. Известные попытки Ленина отдать в концессию часть советской промышленности и добычи сырья потерпели неудачу, так как западные державы поставили советским властям невыполнимые политические условия. С 1922 г. экономические контакты с Западом по существу сводились к установлению экономических связей с Германией. Для Советской России это был период налаживания дипломатических отношений. В то же время Ленин не без оснований опасался усиления противодействия со стороны буржуазной интеллигенции, нэпманов и крестьянства. Как мы видели, он не собирался отказываться от политического террора. [1074] Другой вопрос, что в этой изолированной зоне мировой экономики, на «полупериферии», называвшейся «Советская Россия», функционирование рыночной экономики было невозможно даже при наличии системы буржуазных институтов и средств. (Это, конечно, относится и к другим регионам полупериферии, где не было никаких коммунистических революций: к Латинской Америке, Южной Европе, уж не говоря о важнейших регионах Восточной Европы).
1073
В последние годы появилось необозримое количество статей, книг и публикаций источников, посвященных НЭПу. См., например, объемистую, содержащую богатый материал книгу, написанную коллективом авторов под редакцией академика А. Н. Яковлева: Россия нэповская. М., 2002.
1074
См. одну из новейших работ по этой проблематике: Сенявский А. С. Новая экономическая политика: современные подходы и перспективы изучения // НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. РОССПЭН. М., 2006. С. 5–25.
После 2000 г. один из крупнейших советских знатоков НЭПа, недавно умерший Е. Г. Гимпельсон, следуя «новой» идеологической парадигме и презентистски опрокидывая в прошлое новейшие события нашего времени, рассматривал историю НЭПа так как будто НЭП мог стать политическим средством развития по пути либерального капитализма. [1075] Однако он не мог стать таковым, поскольку его особенностью было как раз то, что он был запланирован для создания рыночной экономики, управляемой «необычным» государством. [1076]
1075
Гимпельсон Е. Г. Новая экономическая политика Ленина-Сталина. Проблемы и уроки (20-е годы XX в.). Собрание. М., 2004. Гимпельсон считает «виной» большевиков то, что они помешали развитию НЭПа в буржуазно-капиталистическом направлении. Согласно этой новой интерпретации, большевики, включая Ленина, попали во власть социалистической «утопии», не понимая того, что их задачей является создание демократического капитализма, покоящегося на фундаменте буржуазной демократии и приватизированной государственной собственности («демократического, товаропроизводительного рыночного общества») и не сложившегося, по признанию самого автора, даже после 1991 г. (с. 293–296). Проецируя в далекое прошлое возможность создания демократического капитализма, Гимпельсон, собственно говоря, предполагал, что либеральная рыночная экономика может быть создана без поддержки значительных социальных сил, на одном желании. А предположение, что Ленин лично добился бы или должен был добиться реставрации капиталистической системы, относится к числу «недоразумений», характерных для презентистской исторической науки.
1076
С достоверностью непосредственного очевидца описывал политику Ленина в своих воспоминаниях Н. Валентинов. По его свидетельству, Ленин действительно планировал НЭП с его рыночными аспектами «всерьез и надолго», однако, в противовес Бухарину, он не собирался чрезмерно «идеологизировать» введение НЭПа. Валентинов Н. НЭП и кризис партии. С. 30–31.