Ленька-гимназист
Шрифт:
Я сел за стол у окна, вывалив на него тетради и учебники своего потрепанного, из телячьей шкуры ранца. Пыльные учебники — «Закон Божий» с заложенными страницами, потрепанная «Арифметика» Киселева, «Родная речь» с выцветшими картинками. Вещи из другой, довоенной жизни, казавшейся теперь бесконечно далекой. Рядом легли несколько чистых тетрадей в косую линейку, купленных еще до всех этих потрясений.
Машинально перелистывая страницы, я наткнулся на обложку одной из тетрадей. Аккуратным, старательным материнским почерком, с характерными для старой школы завитушками, было выведено:
Тетрадь
Ученика 4-го класса Каменской единой трудовой школы
Брежнева Леонида
Брежнева Леонида.
Б Р Е Ж Н Е В А.
Я замер, взглянув на эти два слова. Они словно отделились от страницы, зависли в воздухе перед глазами, обретая какой-то новый, оглушительный смысл.
До сих пор я не удосужился узнать собственную фамилию. Лёнька и Лёнька — по фамилиям тут не общались. Так что случившееся стало для меня натуральным шоком.
Твою мать! Это не просто имя и фамилия двенадцатилетнего мальчишки из рабочего поселка. Это… это Имя. Имя, которое через время будет греметь во всем мире. Имя Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, маршала и четырежды Героя Советского Союза…
Голова слегка закружилась. Я прислонился к спинке стула, пытаясь унять внезапно подступившую дрожь. Теперь я знал, кем однажды станет тот мальчик, в чьем теле я здесь появился. Я — это он. Леонид Брежнев. Будущий властелин шестой части суши.
— Верк, а Верк! — осипшим от волнения голосом позвал я сестру. — У тебя зеркальце есть?
— У мамы есть! — ответила та и почему-то обиделась.
— Притащи-ка его срочно!
И вот я изучаю свою физиономию. Еклмн — и вправду ОН. Обычный подросток, худощавый, довольно высокий для своего возраста, с крупным прямым носом и густыми, сросшимися тёмными бровями. Вот так-так!
Во рту пересохло. Я смотрел на свое отражение в темном стекле окна. И что, этот мальчик, который теперь — я, станет тем Брежневым? Из пыльного Каменского — на вершину власти?
Буря мыслей нахлынула на меня, кружа голову и вытесняя друг друга. Великое предназначение… Судьба… Раньше я бы посмеялся над такими словами. Но сейчас… Сейчас я ощущал на плечах почти физическую тяжесть. Это не просто знание будущего, это ответственность. Огромная, нечеловеческая ответственность. Ведь я знаю не только о взлете, но и о застое. О геронтократии, об Афганистане, о дефиците, о цинизме и двойной морали, которые разъедают Систему изнутри. Я знаю, что коммунизм, которому вот сейчас красноармейцы так фанатично присягают миллионами… в конечном итоге потерпит крах. Громкий, унизительный крах.
И что мне с этим делать?
Просто плыть по течению? Следовать предначертанному пути, подниматься по карьерной лестнице, что означает, что все это ведет в тупик? Стать тем самым Брежневым, который запомнится как символ застоя? Нет. Моя душа, душа инженера XXI века, знающая цену ошибок и просчетов, бунтовала против этого.
Но что тогда? Попробовать все изменить? Как? Кричать на каждом проводе, что коммунизм
Я снова посмотрел на свое имя в тетради. Брежнев Леонид.
Нет, бежать от судьбы бессмысленно. Наверное, мое предназначение — пройти этот путь. Но не слепо. Не так, как вынужден был действовать тот Брежнев. Мое знание — это не проклятие, это шанс, бесценная возможность использовать мою огромную власть, которая когда-нибудь появится в моих руках, иначе.
Не для того, чтобы спасти обреченный коммунизм — это невозможно, да и не нужно. А для того, чтобы спасти страну. Россия. Советский Союз, как не называй — это моя родина. Сделать её сильнее, эффективнее, гуманнее. Минимизировать ущерб от неизбежных идеологических ошибок. Подготовить страну к тем переменам, которые все равно придут, но сделать этот переход менее болезненным, чем тот, который я помнил из своей прошлой жизни.
Избежать самых страшных ошибок. Не допускать кровавых чисток, если это будет в моих возможностях. Не ввязываться в бессмысленные войны типа Афганистана. Попытаться предотвратить катастрофу, пока не стало слишком поздно, не доводя до тотального дефицита и зависимости от нефтяной иглы. Может быть, даже… со временем, очень осторожно… начать демонтаж самой системы, пока она не рухнула сама, погребая под обломками всю страну.
Это долгий путь. Очень долгий и опасный. Отец прав — политика здесь, в России, в это тяжелое время, дело опасное и кровавое. Нужно быть хитрым, осторожным, терпеливым. Учиться, собирать опыт, заводить нужные связи, подниматься по ступенькам власти, не вызывая подозрений. Играть по правилам этой системы, чтобы когда-нибудь получить возможность изменить эти правила.
Это будет сложно. Мне будет одиноко — ведь никому не расскажешь о том, что знаешь. Но другого пути я не видел. Если уж судьба забросила меня сюда, в это тело, в это время, с этим именем — значит, так надо.
Я аккуратно закрыл тетрадь. Ощущение головокружения прошло, осталась только тяжесть и какая-то холодная решимость. Завтра я пойду в гимназию. Начну учиться. Не только арифметике и физике, но и тому, как выживать и добиваться своего. Ведь я же хороший парень, правда? Во-от!
А хорошие парни должны побеждать.
Глава 9
На наш дом наконец опустился сон. Мать, измученная дневными тревогами и вечерней швейной суетой над драгоценным габардином, уснула быстро. Младшие, Вера и Яша, тихо сопели в кроватях по соседству. Я лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к мерному тиканью ходиков на стене и редкому лаю собак вдалеке. Сон не шел. Полдня работы водоносом не прошли даром — руки, плечи, спина ныли от тяжести ведер, а вечерняя духота еще не сменилась ночной прохладой. Но больше всего не давал покоя беспокойный рой мыслей, толпившихся в голове.