Лесной глуши неведомые тропы
Шрифт:
— Руна? — я удивилась. — А ей откуда знать?
— Ты же понимаешь, дочка… то есть… вы понимаете… моя жена, она ведь страсть как любопытна. Разве она могла бы упустить такую возможность для сплетен? Разумеется, бестолковая баба побежала за всадниками. Ну и… видела все, схоронившись за кустами неподалеку от вашего дома. И слышала, — Ирах почти умоляюще посмотрел на меня. — Ты ведь… пропавшая принцесса Ингрид, дочка? Открой старику правду…
Я тяжело вздохнула и отвернулась к распахнутому окну.
— Да, в общем, что спрашивать… Руна прибежала домой, вся тряслась
— Прошу вас… не надо! Для Энги, для вас, для всех односельчан — я просто ведьма Илва, и пусть будет так. Не для того я бежала из дворца, чтобы меня здесь называли высочеством.
— Так это правда, — почти прохрипел Ирах и грузно опустился на стул. — Да уж теперь и я понимаю, каким был глупцом… И как я раньше не уразумел? Ведь одно к одному складывается… Ты появилась в доме Ульвы в аккурат тогда, когда пропала бедняжка принцесса… А едва вы уехали из Трех Холмов, как разнеслась весть, что принцесса нашлась. И вот теперь… она пропала опять, а ты снова здесь, доч… то есть…
— Ничего не изменилось! — в отчаянном порыве я подошла ближе, присела возле трактирщика и накрыла ладонью его натруженную жилистую руку. — Для вас я всегда останусь Илвой. Я не вернусь во дворец, не стану женой Милдреда…
— Да уж не станешь, пока я жив, — процедил сквозь зубы Энги.
— Так-то оно так, дочка, — взгляд Ираха, казалось, слегка потеплел. — Коли хочешь, на то твоя воля… Нам ли, неразумным, спорить с благородными… И клянусь, от меня никто ничего не узнает, но…
— Но твоя болтливая баба, поди, уже побежала трепаться по всем углам, — невзирая на рану в бедре, Энги поднялся и, хромая, заходил по комнате, запустил пальцы в спутанные волосы. — Теперь нам точно житья здесь не будет.
— Нет, нет, — замахал руками Ирах. — Руна боится. Она никому ничего не скажет. Ее так трясло от страха, что она и мне не сразу решилась признаться.
Если бы не тяжесть нашего положения, я бы презрительно хмыкнула. Еще бы Руне не бояться: мало того, что я ведьма, которая может в случае чего превратить ее в пузатую жабу, так еще и принцесса, которая запросто может казнить ее на площади. Теперь ли ей не бояться, после того как закидывала меня камнями и хотела сжечь насмерть! О таком действительно не пойдешь болтать с подругами. Или… я слишком плохо ее знаю?
— Руна будет молчать, я вас уверяю, — продолжал свое Ирах. — Но вот что теперь ждать от лорда Милдреда после нападения волков? После такого он никого здесь щадить не станет…
— Да ничего и не ждать, — снова подал голос Энги. — По всему выходит, что нет у нас больше лорда. Ищи-свищи в лесу потроха, развешанные по кустам.
— Что же будет-то теперь, а? — охнул Ирах и обеспокоенно покачал головой.
— Не знаю, — пожала плечами я. — Теперь не знаю… Если Руна будет молчать, то ничего и не выплывет наружу. Ну, приехал к нам лорд Милдред… Кто еще знает, зачем он приезжал? Может, Энги на
Энги покосился на меня с недоверием, но лицом все же посветлел. Тяжело хромая, он подошел к выходу и толкнул дверь.
— Ты куда? — насторожилась я. — Пойду заровняю двор да забор поправлю, пока не поздно. Завтра Ланвэ придет. Меньше увидит — меньше придется объяснять.
— Ты ранен! — запротестовала я. — Сиди, я сделаю сама.
— И правда, Энги, ты бы уж полежал, поберег себя. Я помогу, дочка, — заговорил Ирах, и общими усилиями мы оттеснили Энги к кровати. — А Ланвэ скажете, что приболел хозяин малость. Разве ты не живой человек?
Слова Ираха заставили меня призадуматься.
— Нельзя Ланвэ здесь появляться, пока Энги не поправится, мало ли что. Вдруг он раны увидит, допытываться станет? Лучше бы ему повременить со строительством… Может, сказать ему, что Энги в Старый Замок по делам с лордом подался?
— И правда дочка, так будет лучше. Вам сейчас чужие глаза не нужны. Сегодня же отправлю к Ланвэ Свейна с известием от вас.
Вместе с Ирахом мы трудились до темноты, приводя в порядок двор и уничтожая следы крови, ровняя взрытую лошадиными копытами землю и притрушивая ее свежей соломой. Зарубки мечей на покосившемся заборе пришлось затереть грязью. Ирах то и дело опасливо косился в сторону леса: с наступлением сумерек из отдаленной чащобы доносился нестройный волчий хор. Но чем плотнее становилась сгущавшаяся тьма, тем ближе раздавались звериные песни, в которых я отчетливо могла различить отдельные ноты: торжество победы, плач по погибшим, преданность собратьям…
Ирах инстинктивно сжал в руке вилы, когда в вязкой темноте засверкали желто-зеленые отблески глаз. На крыльце хлопнула дверь: Энги тоже услышал зов моих лесных братьев, в левой руке я заметила начищенное лезвие меча.
— Оставайтесь на месте, заклинаю всеми богами, — тихо велела я им обоим, а сама, не чувствуя страха, вышла за калитку.
Огромный вожак, со впалыми после голодной зимы боками, с некрасивой, облезлой от весенней линьки шерстью, но все же заметно заматеревший с нашей последней встречи, оставил верную стаю позади и, слегка припадая на переднюю раненую лапу, вышел мне навстречу. Лизнув окровавленный бок, оскалился и ткнулся носом в мое колено.
Врагов больше нет, двуногая сестра, — пронеслось в моей голове вместо тихого рыка.
— Что с ними? — уже понимая, какой последует ответ, прошептала я.
Вожак мотнул головой со свалявшейся на загривке шерстью и коснулся лбом моей руки. Понимая, чего он хочет, я положила ладонь на мощный покатый лоб. И увидела все… отчаянную схватку между хищниками и людьми, невыносимую боль, крики, кровь, смерть, клочья разорванной одежды… а после — тишина на покрасневшей от крови поляне, нарушаемая лишь хрустом мертвых костей в сильных звериных челюстях. Меня замутило, и я поспешила отдернуть руку. Потерла ладонь, будто могла стереть с нее увиденное, будто могла заставить свою память снова исчезнуть…