Лесной глуши неведомые тропы

Ядовитая Змея

Энги внезапно прекратил глупо улыбаться и коснулся кончиками пальцев моей щеки. Я прикрыла глаза и приподняла лицо в ожидании поцелуя. Но Энги продолжал скользить пальцами по моей коже: невесомо погладил подбородок, шею, тронул открытые плечи. На ключицы легли обе теплые руки, и только теперь я ощутила на щеке горячее дыхание.

— Илва… — шепнул он хрипло, коснувшись губами моего лица.

Я обняла его и спрятала лицо на широкой груди, вдохнула желанный запах любимого. Теперь он мой муж — непривычно называть его так даже в мыслях!

Когда Энги оторвался от меня, его дыхание сбивалось. Он развернул меня к себе спиной, перекинул через грудь

тяжелую косу и принялся медленно целовать шею, затылок, обнаженное плечо. Поначалу я улыбалась, наслаждаясь прикосновениями горячих губ, но постепенно во мне самой начал разгораться огонь. Как я долго этого ждала! Эта ночь принадлежит нам обоим. Хоть бы старые духи были к нам столь благосклонны, чтобы у нас получилось зачать дитя!

Завязки корсета на спине ослабели под ловкими мужскими пальцами. Опуская платье с моих плеч все ниже, Энги не прекращал целовать меня, щекоча губами кожу над лопатками. По телу пробежала сладкая дрожь: теперь уж он точно не отступится от меня!

Развернув меня к себе лицом, Энги с жадностью приник к моим губам, а платье мягким облаком скользнуло на пол. Он подхватил меня на руки и уложил на свою постель.

Мысли рассыпались мелкими осколками, осталось лишь пульсирующее под кожей желание, утолить которое было под силу лишь Энги и его прикосновениям. Я знала, что он умеет быть терпеливым и ласковым, но в этот миг он наконец-то отпустил себя на свободу. Его сильные руки дарили ни с чем не сравнимое наслаждение, с нежностью оглаживая изгибы моего тела, а я плавилась воском в теплых ладонях, забывая обо всем. Поцелуи Энги пылали на коже, воспламеняя меня всю, а я в ответ зацеловывала каждую пядь его лица, жилистой шеи, разлета широких плеч. Казалось столь естественным прикосновение разгоряченного страстью тела к моей истомившейся по мужским ласкам коже. Как никогда я была готова принять его любовь, его жажду, его напряженную плоть, слиться с ним в единое целое. Едва ощутимая боль ворвалась в сладкий туман, Энги губами поймал мой вскрик и остановился.

— Тебе больно?

— Продолжай, — мои ногти вонзились в его плечи, в голове забилась тревожная мысль: мы должны все сделать правильно, эта ночь должна зародить во мне дитя. — Не отвлекайся.

Он взглянул на меня с тревогой и едва заметно нахмурился. Боль внутри смешалась с неутоленным желанием, но зудящая мысль никак не давала покоя и гадкой червоточиной разрушала возникшую между нами близость. Чем больше я старалась расслабиться и подстроиться под движения Энги, тем сильнее в голове, подобно надоедливым мухам, роились мысли: а что, если не получится сразу? А что, если совсем не получится? А что, если я вообще окажусь пустым, бесплодным цветком? Я закусила губу, вместо наслаждения внутри черной тенью разрастался страх. Если у нас не получится зачать ребенка, тогда моего мужа ждет верная смерть. Король не простит ему нашего побега. А ведь батюшка уже грозился снести Энги голову за дезертирство. Что будет, когда он узнает о нашей свадьбе? Неужели я сама, своей глупой блажью сгубила его?

— Илва, — Энги снова остановился и навис надо мной, обеспокоенно вглядываясь в мое лицо. — С тобой все хорошо?

— Да, хорошо, Энги. Прекрасно, — я силилась улыбнуться. — Продолжай, не останавливайся. Нам обязательно надо закончить…

— Закончить что? — его брови съехались на переносице в сплошную линию. — О чем ты сейчас думаешь?

— О ребенке, — призналась я, облизнув внезапно пересохшие губы.

Энги со вздохом отстранился от меня, и я едва не взвыла.

— Что

ты делаешь? Продолжай!

— Не буду, — он упрямо выдвинул челюсть. — Ты сейчас не со мной, а витаешь где-то далеко, в дурацких мыслях. Я хочу чувствовать себя твоим мужем, а не быком-осеменителем.

Я похолодела: неужели я своей неуклюжестью все испортила?

— Энги, — я потянулась к нему, прильнула тесно, погладила сильное плечо, напряженную мускулистую спину. — Энги, не обижайся… Как только у нас все получится, я смогу расслабиться, поверь мне.

Но упрямец Энги закрылся от меня, уткнувшись лицом в подушку и оттопырив лопатки. Он все еще тяжело дышал, на коже блестели капельки пота, но его страстный пыл угас: я уловила это чутьем любящей женщины.

— Прости меня, Энги, — прошептала я, целуя его в плечо. — Я втянула тебя в опасность, и теперь хочу спасти. Тебя и себя. Понимаешь?

— Плевать. Ты хочешь не меня, а ребенка, — буркнул он глухо.

Я обиженно сжала губы, а Энги, отдышавшись, сполз с лежанки, подобрал брошенную одежду и демонстративно перебрался на свободную кровать. Я осталась одна в постели, которая еще хранила тепло и запах любимого. На глаза навернулись слезы. Как я могла все разрушить своей глупостью?

Впору было рыдать от досады. Странным образом все перепуталось: я осталась в постели Энги, а он обиженно сопел на моей, а ведь это была самая долгожданная ночь в нашей жизни! Нам полагалось бы до утра согревать друг друга своей любовью…

Пожалуй, следовало подойти к нему, зацеловать до бездыханности и вымолить прощение, но внутренняя боль и вползшая в сердце обида не позволили мне сдвинуться с места. Он оставил меня одну, как бывало и прежде, только теперь это случилось, когда мы по-настоящему стали мужем и женой.

Глотая слезы, я слушала тяжелые вздохи отвернувшегося к стене Энги и не могла поверить, что день нашей свадьбы закончился так нелепо.

Глава 22. Радости и горести

Утро следующего дня не задалось с самого начала. Энги бродил по двору чернее тучи, и никакие мои попытки подластиться к нему не увенчались успехом. Даже ради завтрака он не захотел идти в дом, пришлось выносить еду на улицу. Он усиленно делал вид, что страшно занят: чистил двор, латал щели в сарае, починял покосившийся забор. Когда солнце встало высоко, к нам пожаловал Ланвэ с Бруном и батраком Бьорном — пристраивать к сараю стойло для коня.

Отчаявшись вымолить у Энги прощение, я тоже заняла себя делами. До блеска вылизала избу, приготовила наваристый обед для мужчин, а после занялась шитьем: отрез полотна, подаренный ткачихой, так и просился стать новой постелью. Я очень надеялась, что Энги вскоре оттает, но когда со двора послышалось конское ржание и топот копыт, внутри меня все похолодело. Опрометью выскочив во двор, я ожидала увидеть гвардейцев с королевскими стягами, но это был всего лишь любимый муж, гордо восседавший на своем скакуне.

От сердца отлегло, но я все же строго нахмурилась.

— Ты куда это собрался?

— К Старому Замку съезжу, — сквозь зубы процедил Энги.

— Зачем?

Он скосил глаза на работников, что усердно стучали топорами, закатав рукава до локтей. Кажется, никто из них не смотрел в нашу сторону.

— Прикупить кое-чего надо, — нехотя ответил Энги. И добавил, понизив голос: — Да и разузнать слухи о новом лорде.

— Не бросай меня тут одну! — взмолилась я. — Прошу тебя. Возьми меня с собой.