Лесной глуши неведомые тропы

Ядовитая Змея

— Нет, — он снова зыркнул на согнутые спины мужчин. — Тебе там показываться опасно. А здесь ты не одна, так будет надежней. К вечеру буду, не скучай.

Бросив последние слова из-за плеча, Энги пришпорил коня и уехал со двора.

— Хорош, — утерев со лба пот, разогнулся Ланвэ и поглядел ему вслед. — В седле держится, будто сам Создатель. Ему бы снова в гвардейцы наняться. Вы не думали переехать в столицу и попроситься на службу в королевский дворец, а, Илва?

— Кто бы нас там ждал, — буркнула я ворчливо, стараясь скрыть внезапный испуг, и ушла в дом думать горькую думу.

Вернулся Энги, как и обещал,

лишь к вечеру, когда уставшие работники доедали приготовленный мною ужин. Свалил в углу седельные сумки, вымыл руки и сел за стол спиной ко мне. Я заботливо пододвинула ему тарелку, ожидая хотя бы ласкового взгляда, но Энги держался со мной подчеркнуто холодно. Зато с Ланвэ разливался соловьем, обсуждая строительство стойла и железки, купленные в городской мастерской.

Будто стойло сейчас было единственным, что его заботило.

Уже совсем стемнело, когда Энги вышел провожать работников во двор. Я перемыла посуду, сняла с печи ведра с нагретой водой, наскоро вымылась. На душе было все так же тоскливо. Как же мне помириться с любимым? Если он и сегодня захочет спать на другой кровати, у меня от тоски разорвется сердце.

Он все не показывался, хотя мужские голоса во дворе давно стихли. Я успела расчесать и переплести волосы и согреть воду для Энги, когда вдруг меня осенило. Не теряя времени, выплескала бадью, оттащила ее в сторону, и, подоткнув подол юбки и пыхтя от натуги, подтянула свою лежанку к лежанке Энги. Теперь вместо двух узких кроватей у нас была одна большая — не хуже, чем была у меня во дворце!

Отдышавшись, я хорошенько взбила тюфяки и подушки, застелила постель новым бельем и полюбовалась на плоды своих трудов. Просто превосходно! Только бы Энги не заартачился и не ушел спать в сарай к курам.

Место для бадьи теперь нашлось только у окна, где прежде стояла моя лежанка. Я наполнила ее теплой водой и выглянула во двор. Энги расчесывал гребнем гриву коня. Судя по тому, что грива волной лежала на изогнутой шее животного волосок к волоску и поблескивала шелком в свете ярких звезд, расчесывал он ее слишком уж долго и тщательно.

— Энги! Ступай в дом, — позвала я. — Я воду приготовила.

Он недовольно вздохнул, будто его оторвали от страсть какого важного дела, проворковал что-то коню и нарочито неторопливо вошел в горницу. Остолбенев на пороге.

— Что это ты задумала? — его глаза подозрительно сощурились.

— А то, — с вызовом в голосе ответила я. — Мы теперь муж и жена и будем спать вместе. Давай-ка, помогу тебе вымыться.

Не дав ему опомниться, я потянула вверх пропахшую потом рубаху, будто бы невзначай скользнув ладонями по мускулистым бокам. Энги едва заметно вздрогнул.

— Я сам, — буркнул он, отбирая у меня рубаху и комкая ее в ладонях.

— Нет, не сам, — заупрямилась я. — Я помогу тебе.

— Что?! Разве я дитя малое, или калека безрукий, что сам вымыться не могу?

— Не спорь со мной, — вкрадчиво сказала я, потянув завязки его штанов. — Днем можешь помыкать мною как хочешь, да только ночью я буду твоей принцессой, и ты будешь слушать меня беспрекословно. Залезай-ка.

У меня захватило дух, когда обнаженный Энги, все еще ошеломленный моим напором, погрузился в бадью. Он не сводил с меня настороженного взгляда, когда я присела рядом и зачерпнула воды ковшом, поливая ему на голову. Медленно растерла

мягкой ветошью с мыльным щелоком широкие плечи, шею, грудь.

— Наклонись, — велела я, и Энги послушно подставил мне спину.

Сердце сжалось, когда я увидела зарубцевавшиеся шрамы от кнута. Пальцы скользили вдоль уродливых рубцов, оглаживая налитые силой мышцы, разминая напряженные плечи. Как он хорош, мой Энги! Нет на свете мужчины красивее и желаннее его. Не удержавшись, я поцеловала его в мокрый затылок, провела губами линию до выступающей под кожей лопатки.

— Илва… — выдохнул он, разгибаясь, и сгреб меня в охапку. — Что ты делаешь? Зачем снова дразнишь меня?

Его губы были так заманчиво близко от моих, что я не смогла устоять перед соблазном. Улыбнувшись, потянулась к нему, поцеловала нежно, чувствуя, как любовь льется из самого сердца.

— Я люблю тебя, Энги, — шепнула я, ощущая, как жесткие мужские губы жадно целуют рот, скользят по щеке, спускаются на шею. — Не оставляй меня больше.

— Глупая. Разве я смог бы тебя оставить? — хрипло шептал он, и в этом шепоте мне слышался тот, прежний Энги, который готов был на все ради меня.

Не успела я опомниться, как он рывком потянул меня к себе. Ахнув от неожиданности, я с шумным всплеском очутилась в бадье. И без того тяжелое платье намокало, камнем тянуло вниз, но нетерпеливые пальцы Энги уже расшнуровывали завязки, расстегивали крючки, оглаживали обнаженные плечи и ключицы. Я счастливо улыбнулась, ощущая на себе горячие ненасытные поцелуи, и позволила своим рукам свободно скользить по мускулистому телу, приникать губами к сильным плечам, к высоко вздымающейся груди…

В тесной бадье совсем не было места, и мы хохотали, как полоумные, когда наши руки и ноги невольно сплетались в причудливых позах. Наконец, отфыркиваясь и отплевываясь, разлив на полу целое озеро воды, мы кое-как растерлись полотенцем и наскоро отжали растрепанные мокрые волосы. Растворяясь в поцелуях любимого мужа, я не заметила, как очутилась в нашей широкой супружеской постели: губы жадно тянулись к губам, руки дарили откровенные ласки желанному телу, горящие огнем бедра сливались в едином танце.

Тревоги теперь казались такими далекими и вскоре совсем покинули мою бедную голову, растворились в пламени охватившего плоть желания. Мой Энги, — мелькнула на краю сознания ускользающая мысль. — Мой, навсегда…

До чего же сладко просыпаться в любимых объятиях! Открыв глаза, я сонно взмахнула ресницами и потерлась щекой о теплое мужское плечо. Энги расслабленно лежал на животе, перехватив меня одной рукой под грудью. Я поерзала, прижимаясь еще ближе к его боку, и коснулась пальцами вязи шрамов на сильной спине. Сколько же довелось ему вынести! Как же не хочется подставить его под новые удары… Он шевельнулся во сне, и одеяло сползло еще ниже. Мой любопытный взгляд проследил красивый изгиб спины, навсегда изуродованной ударами бича, спустился ниже, к крепкому бедру. Осторожно, стараясь не разбудить мужа, я отогнула край одеяла, и мое сердце снова болезненно сжалось: на левой ягодице красовался не менее уродливый шрам, оставленный в безумной схватке рогом дикого тура. Но что значит шрам, если дикий зверь побежден, а Энги, мой Энги, живой и здоровый, лежит рядом со мной, дышит размеренно и спокойно, дарит мне такие желанные минуты утреннего счастья?