Лесные палачи
Шрифт:
– Здравия желаю, – вскинул Андрис узкую кисть, касаясь кончиками пальцев потного виска. – За вами приехал. – Он выскочил из машины, подхватил в обе руки вещи приезжих.
– Гарный хлопчик, – похвалил водителя Хмара, всем своим добродушным видом выказывая особое расположение к гостям, на самом же деле стараясь побыстрее их проводить с вверенной ему территории, пока не произошло чего-нибудь такое, за что потом придется отвечать перед вышестоящим начальством. – Он вас мигом домчит до Пилтене. Шофера искусней нашего Андриса во всем Вентспилском крае не найдется.
Разместив чемоданы и вещмешок позади сидений,
– Ну, хлопцы, бывайте, – доброжелательно гудел капитан Хмара, суетясь около машины. – Еще увидимся… какие наши годы.
Он по-дружески приобнимал мужчин со спины; похлопывал пухлой ладошкой по влажной от пота гимнастерке, как бы ненавязчиво подталкивал к «Виллису», с украинским гостеприимством помогая им удобно расположиться в тесном пространстве открытой кабины. Орлов как старший по званию и по возрасту занял место впереди, рядом с водителем.
– Любопытный экземплярчик, – весело проговорил он, оглядываясь на коменданта, который, как только убедился, что они уезжают, со вздохом облегчения обтер платком потное щетинистое лицо и сразу же сорвался с места, на бегу распекая какого-то нерадивого, по его мнению, солдатика, возившегося возле сбитого из досок длинного стола, разбирая пулемет: – Шо ты творишь, бисов сын?! Кто же так робит? Это як баба… к нему с ласкою треба, дурила стоеросовая!
Журавлев с Еременко одновременно повернули головы в ту сторону, но Андрис в это время резко газанул, и они откинулись назад. Чувствуя, как под жестким сиденьем на большой скорости трясутся рессоры на неровной поверхности вдоль и поперек изъезженного колесной и гусеничной техникой обширного луга, подбрасывая вверх их тела, ставшие вдруг легкими, словно уже им не принадлежавшими, Илья с Анатолием невольно ухватились руками за металлическую обшивку бортов.
– А ты, парень, смотрю, и вправду мастер вождения, – с уважением произнес Еременко, звучно клацнув зубами, когда водитель внезапно наехал на высокую кочку, незаметную в густой траве.
– Вы не переживайте, товарищ… – Андрис на секунду запнулся.
– Капитан, – подсказал Еременко.
– Товарищ капитан, – договорил Андрис и продолжил рассказывать: – Здесь по-другому нельзя ездить, иначе станем отличной мишенью для лесных бандитов. Поэтому вы уж потерпите немного. А потом и сами привыкнете к такой езде, уже другой и не пожелаете.
– И много у вас здесь предателей? – осведомился Орлов, сбоку взглянув в напряженное лицо водителя, неотрывно смотревшего на дорогу перед собой.
– Хватает, – ответил словоохотливый парень. – Но за советскую власть людей намного больше. Можно сказать, вся страна. А эти… которые лесные, они практически все сынки помещиков да других богатых господ. Нам с ними не по пути.
– А кто твои родители? – спросил Орлов, с интересом приглядываясь к водителю,
Андрис не успел ответить, так как в эту минуту они подъехали к КПП. Знакомый красноармеец торопливо приподнял шлагбаум, пропуская «Виллис», а сам замер по стойке смирно, отдавая честь офицерам, которые оттого, что не были ему знакомы, казались еще более значимыми персонами. Проезжая мимо, Андрис по-свойски кивнул ему. Провожая машину с важными гостями одними глазами, расторопный Иван все же улучил момент, когда офицеры на секунду отвлеклись, и в ответ дружески подмигнул своему приятелю.
«Виллис», как только оказался за территорией аэродрома, вновь набрал скорость. Машину бросало из стороны в сторону, грубая резина с выпуклыми протекторами, наезжая на высокие выступы колеи, противно скреблась по краю, и передние колеса вновь возвращались в глубокую неровную колею. Внедорожник, подпрыгивая на колдобинах, проезжал, и позади с шорохом осыпалась подсохшая глина, перемешанная с вязкой грязью. Зеленые мухи, распуганные натужным ревом двигателя и брызгами, стремительно разлетавшимися в разные стороны, чуть погодя снова слетались к вонючей, затянутой тиной воде с плавающими на поверхности хвоей и листьями, со злобным жужжанием начинали ползать по влажной земле, быстро-быстро потирая от удовольствия лапки.
– Мои родители, товарищ майор, люди были мирные… самые обычные крестьяне, – продолжил прерванный разговор Андрис. – В июле сорокового года они поддержали новое правительство во главе с Августом Кирхенштейном в Народном Сейме за то, чтобы наша Латвия на равных вошла в Советский Союз. За это они при немцах и поплатились – матушку и сестрицу повесили в сарае на перекладине, а отец на фронте в сорок втором погиб, защищая новую Латышскую республику. Поэтому у меня к нашим латышам-предателям свой… особый счет. Фашистов мы разбили, расправимся и с этими гадами.
– В этом ты можешь, парень, не сомневаться, – заверил водителя Орлов. – Для того мы сюда и приехали…
Выслушав столь простенькое и бесхитростное объяснение, Клим и сам заметно расчувствовался. Только у него, в отличие от Андриса, потемневшие глаза не стали влажными от выступивших слез, а наоборот, стали до невозможности сухими и жесткими, и так пугающе глубоко запали в этот миг в провалы глазниц, что можно было не сомневаться: Орлов исполнит свое обещание при любом раскладе. Даже если ему придется отдать свою жизнь за латышский народ, который уже стал для него братским.
– Мы с тобой, парень, еще выпьем на могиле этих ублюдков, – хрипло проговорил Орлов, в волнении помял пальцами острый кадык и, как видно, стесняясь своих высокопарных слов, уже тише произнес: – Советскому человеку все посильно. Верь мне.
Не отрывая рук от баранки, Андрис неловко вытер скатившуюся по щеке слезу о свое плечо, его пухлые, по-юношески ярко-алые губы тронула благодарная улыбка.
– Спасибо, товарищ майор.
В этот момент не только повеселевшему Орлову, но и Журавлеву с Еременко показалось, что мотор у машины зазвучал ровно, без прежнего надрыва, как будто певец после разухабистой скверной песни вдруг запел мелодичную песнь на спокойную умиротворяющую музыку.