Лестница в небо
Шрифт:
Юки улыбнулся, откинувшись на подголовник кресла, и прикрыл глаза.
– Меня она всегда привлекала больше твоих химикатов. Я люблю эксперименты с ДНК и живыми тканями.
Дон кивнул и сосредоточился на изучении предложенной программы.
«Удерживать Рафа в постели удастся еще совсем не долго, – размышлял он, пробегая взглядом по цифрам и формулам. – Если я не найду способ, то есть мы не найдем способ поднять его, то он выползет из комнаты на руках и начнет таскаться по логову, чем навредит себе еще
Он зябко передернул плечами, вспомнив тот лютый холод, который испытал, когда они привезли Кадзэ и Рафа домой. Казалось бы, прошло уже достаточно времени, а его все не отпускал до конца пережитый ужас, и до сих пор не верилось в то, что все так закончилось.
– Донателло, – в гостиной их встречает Сплинтер. Внимательный спокойный Сэнсэй, тут же принимающий в свои ладони голову мечущегося на носилках Рафаэля.
– Все будет хорошо, Мастер, – спешит успокоить его Донни, торопливо накладывающий очередной бинт. – Они живы. Оба живы и будут жить, я уверен. Побудьте с Рафом, а я пойду второй стол операционный искать, Лео сказал, что поможет…
– Зачем? – Сплинтер ласково гладит Рафаэля по щеке, улыбаясь его оскаленному лицу.
Дон вскидывает голову и даже как-то обиженно смотрит на Мастера.
Неужели не ясно?! Его стол сейчас занят Юки, а Рафу нужна помощь. Рафу надо собирать карапакс, руку, понять, что у него с ногами…
– Мы с Юки позаботились об этом, как только от вас пришел сигнал, – Сплинтер поднимает голову и вдруг согревает Донни своей ясной чуть лукавой улыбкой. – Мы вместе очень надеялись на хороший исход.
– Юки?!! – Донни чуть не роняет бинт, а потом как-то судорожно и торопливо бросается в свою лабораторию.
Лео провожает его удивленным взглядом.
– Мастер, что-то еще случилось, пока нас не было?
– Ничего особенного, сын мой. Теперь все хорошо, – Сплинтер возвращает взгляд к лицу Рафаэля. – И будет еще лучше, я уверен.
И тут из лаборатории раздается короткий пронзительный крик.
Юки сосредоточенно передвинул руку с клавиатуры и накрыл ей пальцы Донни, слабо, но очень тепло сжав.
– Думаю, через пару дней мы сможем поставить Рафаэля на костыли, а там уже природа сама все сделает. Главное, чтобы осторожным был.
Донни кивнул, тоже посмотрев на их переплетенные пальцы.
«Как тогда. Только тогда он ничего не чувствовал. И я тоже. Было холодно и мертво. Я все же смог, Мастер был прав… мы, мы все смогли. Все у нас сложится. Все непременно получится и будет хорошо».
– Юки!
Донни влетает в свою лабораторию и видит пустой стол.
Отмытый, готовый принять его старшего брата…
Пустой!!!
– Ди, не кричи так, – тихо просит голос от компьютера. – Лучше скажи мне – они сильно пострадали? Я анализировал увиденное на мониторе, но данных мало, и в моей теории синтеза
Дон одним прыжком оказывается около своего стола.
У него подкашиваются ноги, а легкие забывают, как качать кислород – в большом кресле Сэнсэя, таком удобном, с высоким подголовником и анатомической откинутой спинкой, в кресле, которое они с братьями когда-то добыли Мастеру для отдыха, полулежит его Юки и внимательно смотрит на экран.
– Юки… Юки, ты…
– Мы с отцом решили, что стол точно понадобится, – Юки немного виновато отводит глаза, словно стесняясь сказанного слова, но, в то же время, наслаждаясь им. – Вот и…
Донни садится на корточки у кресла и тыкается лбом в укутанные пледом колени Юки.
Он счастлив. И так же, как и его клон, виновато-радостно прячет глаза.
Ему очень стыдно за это распирающее его счастье, но поделать Дон ничего с собой не может.
Как можно быть счастливым, когда твой брат лежит в бинтах и едва дышит? Как можно улыбаться в неподвижные холодные колени, зная, что они могут остаться такими навсегда?..
«Можно, – Донни торопливо шмыгает носом, вытирая его об плед, и жмурит глаза. – Можно, потому что Раф дышит! Дышит! Дышит! Дышит! И Юки сидит в кресле Мастера, назвав его отцом! Можно! И я счастлив этим всем».
Что-то теплое тяжело касается его щеки, шершаво, ласково и едва уловимо.
– Ди? Ди, что случилось? Они же живы? Почему ты плачешь?..
Донни приваливается головой к этому движению и зажмуривается так сильно, что взгляд взрывается цветовыми пятнами, сжимает зубы, часто-часто дышит, но все равно не может удержать рыдания и слезы в себе.
Ему хорошо. Так хорошо, как давно-давно уже не было.
Ему тепло, ему спокойно.
Ему хочется плакать от радости и бешеного грохота крови в ушах, рождающего рвущее его на части тепло.
– Ю-уки-и… – Донни цедит это сквозь зубы, не открывая глаз. – Ю-ки.. ты…
– Отец сказал, что я должен стараться помочь тебе. Сказал, что я очень тут нужен, и никто никогда меня не заставит делать того, что я не хочу, что мне не надо бояться. Он помог мне, и я очень постараюсь, Ди. Я больше никогда не подумаю даже … оставить вас.
Донни открывает глаза и смотрит на то, как миллиметр за миллиметром движутся пальцы Юки, пытаясь погладить его по щеке и вытереть слезы. И ему кажется, что за стеной он слышит, как дышит и матерится Раф.
– Раф, конечно же, будет очень осторожным, – Донни вернул взгляд к экрану, не удержавшись от смешка. – И Кодама перестанет прятаться по углам.
Юки усмехнулся и посмотрел на него.
– Он все еще дуркует?
Донни вздохнул, кивнув в ответ.
– Боится. Но, конечно же, в жизни в этом не сознается.