Лестница в небо
Шрифт:
– Поднимайте, я затянул жгуты.
– А вот теперь прости, бро, – голос Лео перестал дрожать и звякнул таким знакомым металлом, что Рафа замутило.
Сейчас будет очень больно.
– Давай, Кодама.
Челюсти Рафаэля сошлись раньше, чем мозг отдал горлу команду хоть как-то приглушить звук. Зубы пробили толстенную кожу Леовского напульсника, а тело накрыло такой болью, какой прежде Раф вообще не знал.
«Я ж только на часть… на часть был согласен… Ну зато Кадзэ цел… Выкуси!..»
И мир в голове разорвался.
Боль
Он даже хотел ее, но только быструю, чтобы не растерять свою такую жалкую и такую короткую решимость.
Вместо нее голову обняло что-то теплое.
Невероятное.
– Не надо, сынок.
Юки распахнул глаза и уперся в бездонный черный теплый омут.
– Сэнсэй Сплинтер? Откуда Вы здесь?
– Я не уходил, хотя ты и не заметил этого, – ладони с длинными пальцами осторожно вернули его голову на подушку. – Я видел твои глаза, Юки. Зачем ты это делаешь? Зачем ты хочешь причинить еще больше боли нам всем?
Юки зажмурился. Ну как объяснить, что он не хотел делать больно, что он просто все-все просчитал и вычислил? Все взвесил, понял и решил не от безысходности, а потому что мир слишком тесный…
– Знаешь, как тесно в одиночестве? – Сплинтер отодвинул локтем сломанную оправу. – В нем так душно и так больно, что стены давят на сердце. Я был одинок, я знаю.
– Рафаэль, – Юки судорожно выдохнул. – Я знал, что занял чужое место в вашей семье.
– Разве когда рождается дитя, кто-то из родителей или старших братьев должен умереть? – Сплинтер улыбнулся ему. – Чем больше становится наша семья, тем больше вокруг нас места для света и любви, и тем меньше его темному одиночеству. Я уверен… надеюсь, что Мива ошиблась…
– Там Ваш сын, – Юки отрицательно качнул головой. – Ваш родной сын умирает. А здесь только я. Чужой вам, хотя вы все приняли. Мне кажется, выбор тут однозначен.
Сплинтер дернул бровями, чуть прижав уши.
– Нет этого выбора, Юки. Судьба не спрашивает, кого и когда забрать у нас, а мы можем только пробовать ей противостоять. Разве ты мне не родной? Ты же часть моего Донателло, мой Юки. Почему я должен любить тебя меньше лишь от того, что не вырастил на своих руках, как его? Поверь мне, жизнь и смерть Рафаэля не в твоей власти. И он бы точно не хотел таких подарков.
– Мастер, – Юки сморгнул, попробовав поймать взгляд Сплинтера. – Вы и в самом деле так думаете? А если…
– Я бы предпочел сейчас просто «отец». Да, я думаю именно так. Раздели надежду со мной, не оставляй старика в одиночестве.
«Юки, попробуй просканировать этот участок, – перебила их ожившая гарнитура. – Мне кажется, я голоса слышал…»
«И его тоже не оставляй».
Но этого Сплинтер говорить уже не стал, осторожно отодвинув еще дальше сломанную оправу и погладив Юки по голове. Потом пересел на кресло и взял руку клона своего сына, прикрывая глаза.
«Иногда исцеление лежит не только в медикаментах.
/неделю спустя/
Медленно описывая взглядом круг за кругом по стене, Раф вздыхал и морщился, пытаясь двинуть поочередно то правой, то левой ногой.
Пока это не получалось.
«Твою маму. Я больше всего похож на тупое бесполезное бревно. Я – бревно. Раф, ты бревно. Ты хлам и обуза. Поднимайся уже! Неделю лежишь пластом!»
– Раф, не надо.
Все, что оставалось – это закатить глаза и сморщиться.
Ну, да, не учел наличия в комнате своего бесценного старшего брата. Ну, да, не обдумал, что вездесущий Лео точно-точно сидит тут и сейчас начнет занудничать…
– Чего «Раф»? Я за него, – Раф даже смог перекрутиться плечами на бок. – Я весь пластрон отлежал себе. У меня на нем пролежни начнутся, и вырастет огромное брюхо…
– У тебя карапакс разбит, – Лео пересел на край его кровати и нахмурился. – И ноги, и сломана рука. Пожалей себя…
– Че меня жалеть-то? – Раф со стоном уткнулся лбом в подушку. – Когда это уже все закончится?! Я встать хочу.
Лео устало потер виски и прикрыл глаза.
– Ладно, я соврал. Меня пожалей, а? И Донни тоже.
Раф вздохнул.
Все. Удар ниже пояса. Старшая скотина в совершенстве владеет искусством давить на жалость и совесть одновременно.
– Ладно, лежу паинькой. Как Кадзэ?
Лео улыбнулся и положил руку ему на плечо.
Надорванные сухожилия взрываются новой болью, пока дрожащие руки отваливают в сторону неподъемную бетонную плиту.
Кодама тихо матерится сквозь зубы, и у Лео нет сил даже на то, чтобы осадить его и запретить сквернословить. Все до последней потрачены на то, чтобы дюйм за дюймом приподнимать стотонную махину, под которую подныривает Донни с зажатым в зубах жгутом.
Отшвырнуть бы ее прочь одним рывком, помноженным на рык, и схватить брата в объятия, но Дон сказал, что могут быть перебиты артерии и тогда, как только давление будет снято, из ног Рафа хлынут два фонтана крови.
– Готово. Я наложил жгуты.
Лео просит у брата прощения и дает Кодаме сигнал.
Раф взрыкивает, судорожно выскребая в белом полу борозды, и теряет сознание.
– Поднимай его, – Лео отпихивает плиту в сторону и присаживается около Рафаэля, дрожащими руками щупая пульс.
Конечно, он знает, что Донни уже все проверил сто раз и во всем убедился.
Конечно, он знает, что Раф жив.
Но отвечающий пальцам тихий стук под кожей братова запястья до дрожи важен сейчас.
Кодама помогает приподнять Рафаэля под постоянные причитания Донни и осторожно уложить на складные носилки, принесенные ими с собой.
А дальше он с коротким воплем, опасно шатнувшим над ними такой непрочный завал, подползает к стене.
– Бофу! Бофу!..
Лео перехватывает его и крепко прижимает к себе, совершенно бесцеремонно затыкая рот рукой.
Адептус Астартес: Омнибус. Том I
Warhammer 40000
Фантастика:
боевая фантастика
рейтинг книги
