Лети, светлячок
Шрифт:
«Джонни, я готова, – голос ее звучал тише шелеста перьев, – и ты тоже должен приготовиться».
«Не могу», – отвечал он.
Я всегда буду тебя любить – вот что ему следовало сказать. Ему следовало взять ее за руку и сказать, что он готов.
«Прости, Кейти», – произнес он сейчас, с опозданием.
Джонни в отчаянии ждал от нее знака – пускай ветер взъерошит ему волосы или цветок упадет на колени. Хоть что-то. Но так и не дождался. Лишь шорох волн, игриво набегающих на берег.
Мальчикам остров помог, думал
Может, этот шаг был неверным. Спустя неделю в Кауаи Джонни по-прежнему не представлял, как помочь Маре, от которой осталась лишь оболочка – красивая и ухоженная, но с пустым взглядом и механическими движениями. Пока они с мальчишками играли в воде, Мара сидела на пляже – слушала музыку и переписывалась с кем-то, точно через телефон к ней поступала жизненная сила. Она выполняла все, о чем ее просили и даже о чем не просили, однако при этом больше смахивала на призрака. Находилась рядом – и в то же время еще где-то. При упоминании о Кейт Мара бросала лишь: «Ее больше нет» – и уходила. Она вообще старалась держаться в стороне. Сюда она поехала против своей воли и не упускала шанса напоминать об этом каждый день. К воде дочь даже не подошла.
Вот и сейчас Джонни, стоя по пояс в море, учил сыновей на досках для серфинга ловить волну, а Мара сидела в розовом шезлонге и смотрела куда-то в сторону. В этот момент рядом с ней нарисовались несколько парней.
– Шли бы вы мимо, ребята, – пробормотал Джонни.
– Па, ну чего ты? – завопил Уиллз. – Давай, подтолкни меня!
Джонни подтолкнул Уиллза к волне и скомандовал:
– Греби! – но на сына не смотрел.
Эти парни на берегу слетелись к его дочери, как пчелы на цветок.
Парни были старше Мары, скорее всего, уже студенты. Джонни собрался было вылезти на берег и, преодолев полоску горячего песка, ухватить кого-нибудь из молокососов за длинную серферскую шевелюру, но тут парни разошлись.
– Валите-валите, ребята, – пробормотал Джонни.
Преодолев волну, он выбрался на берег, подошел к дочери и уселся рядом.
– Чего эти «Бэкстрит Бойз» от тебя хотели? – спросил он ее.
Мара не ответила.
– Они для тебя слишком старые, Мара.
Она наконец взглянула на него. Глаза ее были скрыты темными очками, поэтому и выражения лица он не растолковал.
– Я же с ними не трахалась. Мы просто разговаривали.
– И о чем же?
– Ни о чем.
Дав этот исчерпывающий ответ, она встала, направилась к дому и скрылась за дверью.
В ту ночь Джонни, закинув руки за голову, без сна лежал на кровати и пялился в потолок, на ленивые лопасти вентилятора, пощелкивающего при каждом обороте. Жалюзи на двери тихо шелестели от ветра.
Джонни не удивился, что ему не спится и сегодня, в последнюю ночь их отпуска – если это вообще подходящее название для их поездки, – и почти знал, что не уснет. Он покосился на часы: пятнадцать минут третьего.
Джонни отбросил одеяло, встал с кровати и вышел на веранду. В небе висела луна, полная и невыносимо яркая. Ветер покачивал темные пальмы, а в воздухе стоял душный аромат плюмерий. По берегу словно рассыпались потускневшие серебряные завитки.
Он долго стоял, вдыхая сладкий воздух, прислушиваясь к шуму волн и успокаиваясь – настолько, что к нему, кажется, вернулся сон.
Джонни решил пройтись по темному дому. За последнюю неделю он взял в привычку проверять, как спят дети. Он осторожно заглянул к близнецам. Те мирно сопели в кроватях. Лукас обнимал любимую игрушку – плюшевого кита, а вот его брат не питал слабости к подобным малышовым штучкам.
Джонни прикрыл дверь и направился к комнате Мары.
Там его ждало открытие настолько неожиданное, что он не сразу осознал увиденное.
Мары в спальне не оказалось.
– Что за…
Он включил свет и пристально оглядел комнату. Мара испарилась. Как и ее золотистые шлепанцы. И сумочка. Других вещей Джонни вспомнить не мог, но чтобы исключить похищение, достаточно и этого. Ну и еще распахнутого окна – перед сном Мара его заперла, а открывается оно разве что изнутри.
Она сбежала.
– Вот зараза!
Джонни вернулся на кухню и, порывшись в ящиках, отыскал фонарь. И отправился на поиски дочери.
По серебряной полосе прибоя бродили, взявшись за руки, редкие парочки. Кое-где, лежа на полотенцах, обнимались влюбленные. Всем встречавшимся по пути Джонни бесцеремонно светил в лицо фонариком.
У старого бетонного пирса, выступавшего из воды, он остановился и прислушался. Смех и запах табака. Далеко впереди мерцал костер.
Джонни почувствовал душноватый запах марихуаны.
Он обошел по траве пирс и двинулся к высоким деревьям. Этот район местные называли Черный пляж.
Костер горел на полоске суши, отделяющей бухту Ханалеи от реки Ханалеи. Музыка доносилась даже сюда – Джонни почти не сомневался, что колонки дешевые и пластмассовые. Вокруг стояли машины с включенными фарами.